Люк не сравнивал противоречащие цели и не взвешивал плюсы и минусы всех вариантов. Главным для него было понять ситуацию и точно ее сформулировать. Неразумность требований и гнев отца подталкивали к защите своих прав и попранной справедливости, но… вместо этого Люк, человек, работающий в больнице, определил для себя данную ситуацию как возможность проявить сострадание и помочь конкретному человеку – что, собственно, и должно быть целью любого лечебного учреждения.

Так получилось потому, что он умел представлять себе общий контекст происходящего. Люк не сравнивал варианты, не выводил правильное суждение из общих принципов должного поведения (например, «быть добрым к членам семьи пациента»). Он создал для себя (а потом и рассказал интервьюеру) целую повесть о юном пациенте, о потерявшем голову отце, который месяцами не вылезает из больницы; он смог объяснить, почему гнев отца имел смысл и почему это простительно. Эта история и та «рамка», в которую она «вставлена», дали Люку возможность понять, как правильно поступить.

Наша способность интерпретировать ситуации (выражать их в определенных терминах, придавать им то или иное значение) является решающей для совершенствования нашего практического морального и нравственного опыта. То же самое можно сказать и о способности использовать аналогии и метафоры, обращаясь к нашему прежнему опыту. Люк понял, как поступить, не потому, что он совершал подобные поступки раньше, но потому, что использовал предыдущий опыт, где было что-то похожее на нынешнюю ситуацию. Он знал, какие последствия имели его действия в прошлых случаях. Он не просто повторял то, что сделал когда-то, – он создавал нечто новое из того, что сработало или не сработало в прошлом.

Может показаться, что мы слишком много мудрствуем по поводу простого, бесхитростного решения Люка. Но ведь и судья Форер использовала те же способы рассуждения. Для применения закона к делу Майкла ей требовалось нечто большее, чем факты, основополагающие принципы и способность делать логические выводы. Ей нужно было создать достоверную «историю», которая объясняла бы смысл действий Майкла и его намерений в свете его характера и сложившихся обстоятельств. Крепкая семья, постоянная работа, потом потеря работы, депрессия, в которую он впал, характер преступления и выбор оружия, причиненный вред – все это помогало судить о серьезности его преступления и тяжести необходимого наказания. Судья поняла Майкла, опираясь на свой прошлый опыт, интерпретируя сходство и различия его с другими известными ей подсудимыми.

Аристотель считал, что «в вопросах практических дел и соображений пользы следует рассматривать каждый отдельный случай, подобно тому как это делается в медицине и в навигации»[9].

Выяснение того, что является приемлемым в конкретной ситуации, основано на моральном и нравственном восприятии. «Человек, обладающий практической мудростью, – утверждал Аристотель, – должен принять к сведению частности». Конкретные факты являются отправными точками для нашего познания цели действий, и потому, чтобы рассудить и сделать правильный выбор, надо иметь представление о конкретных фактах[10].

Судье Луизе Форер приходилось ежедневно сталкиваться с большим количеством информации о жизни обвиняемых и характере их преступлений. Для того чтобы установить мотивы и меру ответственности, понять, чем преступление Майкла отличается от похожих на него, и определить, насколько этот человек опасен для общества, ей нужно было отделить существенное от «фонового шума». Решение таких задач требует способности видеть нюансы, оттенки конкретной ситуации, а не просто черное и белое, закон и его нарушение. Точно так же и Люк, ежедневно сталкиваясь с пациентами, которые были расстроены, что-то путали, чего-то не понимали, о чем-то просили, доставляли какие-то неудобства, был поставлен перед выбором, как относиться к таким людям. Он, подобно тому как это делают судьи, врачи и учителя, должен был разобраться в хаосе информации и понять, что является наиболее важным в данный момент[11].

А главным было то, что думал и чувствовал отец пациента. Если бы Люк не был способен представить себе это, он не увидел бы никакой проблемы в возникшей ситуации и не думал бы о вариантах реакции и последствиях. Он же, напротив, вообразил, как перебранка отразится на чувствах этого и без того расстроенного человека, на его способности надеяться на лучшее и выдерживать день за днем изматывающее дежурство у постели сына. Воображение – способность представить себе, как будут разворачиваться различные сценарии действия, и способность оценить их – является решающим в понимании того, как следует поступить. Это (по определению философа Джона Дьюи) есть не что иное, как «способность воспринимать то, что есть, через призму того, что может быть»[12].

Не удивительно поэтому, что эмпатия – способность представить себе, что думает и чувствует другой человек, – имеет решающее значение для принятия разумных (мудрых с практической точки зрения) решений. Эмпатия включает в себя как когнитивные навыки (способность воспринимать ситуацию так, как она воспринимается другим), так и эмоциональные (способность понять, что именно чувствует другой человек).

Люк должен был поставить себя на место отца пациента, хотя он знал, что тот неправ. Но Люк не смог бы составить «историю», не имей он способности глубоко понимать другого человека. То же можно сказать и о судье Луизе Форер. «Было ли это преступление нелогичным? – спрашивала она себя. – Есть ли в Майкле черты бессмысленной жестокости? Агрессивен ли он? Способен ли себя контролировать?» Для того чтобы вынести правильный приговор и представить себе вероятные последствия работы Майкла за пределами тюрьмы в дневное время, ей нужна была эмпатия.

Эмоции критически важны для морального и нравственного восприятия еще и потому, что играют роль сигнального устройства. Эмоции отца, который «был просто не в себе», просигналили Люку: здесь что-то не так. Сигнал был нечетким, но обычно так и случается. Почувствовав же не только свое собственное огорчение и возникающий гнев, но и огорчение и гнев оппонента, Люк проявил готовость разобраться, относится ли возникшая конфронтация к нему или к отцу и его ситуации.

Так, по выражению лица, языку тела, тону голоса другого человека мы понимаем, что с ним что-то не в порядке, и должны сделать выбор, как реагировать. Наши собственные чувства гнева, вины, сострадания или стыда сигнализируют: надо поразмыслить, уделить особое внимание происходящему. Это может показаться очевидным, но слишком часто правила и стимулы, которые регулируют нашу жизнь, исключают эмоции из процесса принятия решений, учат нас не доверять сигналам, которые мы получаем с их помощью.