что исполнение её достигнет

такого совершенства!

VII, 15

Жань Ю спросил:

– Учитель за вэйского государя?

Цзы Гун сказал:

– Ладно, пойду спрошу.

Войдя, Цзы Гун спросил:

– Что за люди были Бо И и Шу Ци?

Учитель ответил:

– Достойные люди древности.

Цзы Гун снова спросил:

– Роптали на что-нибудь?

Учитель ответил:

– Добивались человеколюбия и обретали человеколюбие,

на что же роптать?

Цзы Гун вышел от Учителя и сказал:

– Учитель не за вэйского государя[78].

VII, 16

Учитель сказал:

– Есть просо, пить воду из родника,

спать, подложив под голову руку —

и в этом радость нахожу.

Богатство же и знатность,

добытые неправедным путём,

подобны для меня плывущим облакам.

VII, 17

Учитель сказал:

– Поживи я подольше на несколько лет,

то пять-десять из них посвятил бы изучению «Перемен»

и тогда смог бы избежать больших ошибок.

VII, 18

Вот о чём Учитель говорил высоким слогом:

О «Ши», «Шу» и поддержании ритуала.

Всё это звучало красочно и торжественно.

VII, 19

Шэ-гун[79] спросил о Конфуции у Цзы Лу. Тот не ответил.

Учитель заметил Цзы Лу:

– Почему ты не сказал ему:

«Это такой человек,

кто в воодушевлении забывает о пище,

в радости не помнит о печали

и не задумывается о том, что вот-вот наступит старость?»

VII, 20

Учитель сказал:

– Я не тот, кто с самого рождения постиг её, а тот, кто,

возлюбив древность, упорно стремится проникнуть в неё.

[Вариант перевода]:

– Я не тот, кто от рождения обладает знаниями,

а тот, кто, возлюбив древность,

старательно стремится к обретению знаний.

VII, 21

Учитель не говорил о чудесах, силе, смуте и ду´хах.

VII, 22

Учитель сказал:

– Случись идти втроём,

я непременно извлекаю для себя урок:

что нахожу в них доброго, то принимаю,

что нахожу в них недоброго, то исправляю.

VII, 23

Учитель сказал:

– Небо породило во мне Дэ.

Так почему же этот Хуань Туй[80] так относится ко мне?

VII, 24

Обращаясь к ученикам, Учитель сказал:

– Вы что же, дети мои, считаете, что я стал скрытен?

Что бы я ни делал,

то не без вас, дети мои.

Я, Цю, таков.

VII, 25

Учитель учил четырём вещам:

культуре, поведению,

преданности и доверию.

VII, 26

Учитель сказал:

– Что касается совершенномудрого человека,

то мне не удавалось увидеть такого.

А вот что касается возможности

увидеть благородного мужа,

то это осуществимо.

Учитель сказал:

– Что касается человека добра,

то мне не удавалось увидеть такого.

А вот что касается возможности

увидеть обладающего постоянством,

то это осуществимо.

Тому, кто из неимущего становится имущим,

из пустого становится полным,

из бедного становится богатым —

трудно обладать постоянством.

VII, 27

Учитель удил рыбу, но не ловил сетью.

Стрелял привязанной стрелой,

но не бил птицу, севшую на гнездо.

VII, 28

Учитель сказал:

– Вероятно, есть такие, кто творит, не обладая знанием.

Я не таков: много слушаю, отбираю хорошее и следую ему;

много наблюдаю и запоминаю всё – так строю знание.

VII, 29

Люди селения Ху Сян с трудом поддавались увещеваниям.

Поэтому, когда от них пришёл отрок,

стоящие у дверей засомневались, впускать ли к Учителю?

Учитель сказал:

– Дайте ему войти, не дайте ему уйти.

К чему такие строгости?

Человек пришёл, чтобы очиститься,

так дайте ему очиститься.

Неважно, откуда он прибыл.

VII, 30

Учитель сказал:

– Далеко ли человеколюбие?!

Я пожелал человеколюбия и человеколюбие тут как тут.

VII, 31

Сыбай[81] из Чэнь спросил:

– Знает ли Чжао-гун ритуал?

Конфуций ответил:

– Знает.

Когда Конфуций ушёл,

Сыбай, кланяясь Ума Ци[82] и впуская его, сказал:

– Я слышал, что благородный муж беспристрастен,

но, оказывается,

благородный муж тоже проявляет пристрастие?

Государь взял жену в царстве У,

а так как она была той же фамилии,

назвал её Мэнцзы из У.

Если государь знает ритуал, то кто же не знает ритуала?

Ума Ци рассказал об этом Учителю. Учитель воскликнул:

– О, счастье мне! Если сделаю ошибку,

люди непременно узнают о ней.

VII, 32

Когда Учитель оказывался в компании с людьми,

которые пели, и пели хорошо,

то непременно просил повторить пение,

а потом сам присоединялся.

VII, 33

Учитель сказал:

– В культуре вряд ли равный мне найдётся.

Но вот чтоб выйти в благородные мужи,

то это мне ещё не удалось.

VII, 34

Учитель сказал:

– Уподобиться совершенномудрому да ещё и обладающему

человеколюбием, разве я посмею?

Лишь осуществляю человеколюбие без пресыщения,

поучаю людей неутомимо,

только это и можно сказать обо мне.

Гунси Хуа заметил:

– По правде говоря, этому-то мы, ученики,

пока и не смогли научиться.

VII, 35

Учитель серьёзно заболел.

Цзы Лу попросил разрешения помолиться за него.

Учитель спросил:

– А делают ли так?

Цзы Лу ответил:

– Делают. В одной из эпитафий сказано:

«Моления возносим за тебя душе и духу Неба и Земли».

Учитель сказал:

– А я уже давно молюсь!

VII, 36

Учитель сказал:

– Расточительность ведёт к непослушанию,

а бережливость к скупости.

Уж лучше скупость, чем непослушание.

VII, 37

Учитель сказал:

– У мужа благородного в душе спокойно и свободно,

а мелкий человек пребывает в бесконечных скорбях.

VII, 38

Учитель был ласков, но строг,

величествен, но не жесток,

был всеми почитаем и спокоен.

Глава VIII. «Тай Бо…»

VIII, 1

Учитель сказал:

– Тай Бо[83] – вот кого можно назвать достигшим Дэ:

трижды он уступал Поднебесную,

и народ не знал, как восславить его.

VIII, 2

Учитель сказал:

– Почтительность без ритуала – труд напрасный.

Осторожность без ритуала – ведёт к трусости.

Храбрость без ритуала – вызывает смуту.

Прямота без ритуала – выливается в грубость.

Если благородные мужи верны родственным узам,

то народ проникается человеколюбием.

Если старая дружба между благородными не забывается,

то в народе не творятся низости.

VIII, 3

Цзэн-цзы заболел, созвал своих учеников и сказал:

– Поставьте меня на ноги! Возьмите меня за руки!

В «Ши» сказано:

«Будь осмотрителен, будь осторожен,

как будто стоишь над бездонной пучиной,

как будто ступаешь по тонкому льду»[84].

Отныне и впредь я постиг избавленье!

Вот так-то, юные дети мои!

VIII, 4

Когда Цзэн-цзы заболел, его навестил Мэн Цзинцзы[85]

и осведомился о недомогании.

Цзэн-цзы произнёс:

– Крик птицы перед смертью жалобен,

человек перед смертью о добре говорит.

То, что благородный муж ценит в Дао,

состоит из трёх положений:

в выражении лица быть далёким

от жестокости и надменности,

обликом своим вызывать доверие,

в тоне разговора избегать пошлости и фальши.

VIII, 5

Цзэн-цзы сказал:

– Быть способным и спрашивать