– Да вы только поглядите на эту койку! – воскликнул Гарсон чуть громче положенного.

И койка того стоила: четыре восточных раба с мускулистыми телами, причудливо изогнувшись, держали барочный балдахин.

– Представляете, инспектор? Вздумай я втащить этот шедевр в свою спальню, пришлось бы снести стену. И для чего такое, по-вашему, нужно?

– Не поняла вопроса.

– Ну, я хочу сказать: и эти мужики в тюрбанах, и столько занавесок вокруг – они ведь не для того придуманы, чтобы там спать, а вроде бы для чего-то другого.

– Очевидно, они дают своего рода вдохновение, – съязвила я.

За нашими спинами раздался голос:

– Привет! Как дела?

Мальофре был из числа тех торговцев-художников, которые всегда обращаются с клиентами как с самыми близкими друзьями. Он повел нас к себе в кабинет, всеми способами демонстрируя, что воспринимает наш визит как самую обычную вещь и что интерес полицейских его ничуть не беспокоит, а такое поведение меня сразу насторожило. Как же надо растеряться, чтобы так явно перегибать палку, изо всех сил изображая беспечность и раскованность?

– Сеньор Мальофре, мы посетили вас в связи с гибелью Эрнесто Вальдеса.

– Какой ужас, правда? Я только сегодня утром прочитал об этом в газете.

– Вы прочитали сегодня, а на самом деле убили его несколько раньше. Поэтому нам хватило времени, чтобы найти в его личных бумагах свидетельства того, что он был вашим клиентом, так ведь?

– Он был очень известным человеком, очень популярным.

Я сразу обратила внимание на уклончивость его ответа:

– Так был он все же вашим клиентом или нет?

– Да, да, я знал его, он сюда захаживал.

Гарсон взглядом попросил меня, чтобы я передала дело в его руки.

– Сеньор Мальофре, в бумагах Вальдеса мы нашли счет, выписанный в вашем салоне. Счет на три миллиона песет. Там стоит и дата – весьма недавняя, так что, надеюсь, вам будет нетрудно восстановить в памяти всю историю.

Я заметила, что декоратора прошиб пот и ему стало явно не хватать воздуха.

– Ну разумеется! Я занимался его гостиной. И очень доволен результатом. Получилось просто, но мило.

– Вальдес оплатил этот счет?

Мальофре фальшиво, как-то через силу рассмеялся, но смех его больше напоминал вопль ужаса:

– Неужели полиция теперь занимается еще и долгами убитых?

Гарсон без всякой жалости гнул свое:

– На банковских счетах Вальдеса нет сведений о чеке, выписанном на ваше имя, и он не снимал соответствующей суммы в указанное время.

Мальофре изменился в лице и повернулся ко мне, начисто забыв про свои светские замашки:

– Инспектор, мои клиенты – не рядовые люди, они, как правило, зарабатывают много и платят большие налоги в государственную казну. Я сам, спешу вас заверить, почти до последней мелочи декларирую свои доходы. Но если иногда… Я хочу сказать, если они выражают желание…

Я все поняла:

– Мы не из налогового управления, и эта тема нас не волнует.

– Мне бы не хотелось, чтобы из-за ерунды…

– Можете не беспокоиться, это останется между нами. Мы хотели бы выяснить совсем другое. Вальдес заплатил вам, что называется, мимо кассы, так?

– Он настаивал на этом. Сказал, что у него имеются некие суммы, официально не учтенные, то есть такие, происхождение которых ему затруднительно объяснить, и я… В конце концов, три миллиона – это такая мелочь…

Гарсон достал свой блокнот и начал записывать. Когда я задала Мальофре следующий вопрос, он с удивлением поднял глаза.

– Сколько раз вы встречались с Вальдесом?

– Ну… трудно сказать, наверное, раза два или три. Думаю, три: два раза я ездил к нему домой, а потом мы виделись здесь.

– Он был один при ваших встречах?

Несколько растерявшись, Мальофре ответил:

– Ну… с ним была женщина, наверное, его жена.

– Как выглядела эта женщина?

Дизайнер начал успокаиваться и повел себя так, как, на его взгляд, должен вести себя нормальный свидетель:

– Среднего роста, лет тридцати с небольшим, короткая стрижка, волосы каштановые… Самая обыкновенная женщина.

– А почему вы решили, что она его жена?

– Не знаю, инспектор, она выбирала цвета, мебель… И очень хорошо разбиралась во всех этих вещах! То есть в разных стилях, фирмах, модных тенденциях… Я был изумлен – такое редко встретишь.

– И он обращался с ней так, словно она была его женой?

– Ну… если честно признаться… ему постоянно звонили на мобильник, и он то и дело выходил из зала.

– Вальдес называл ее по имени?

– Я не обратил внимания. Послушайте, а что, сеньор Вальдес не был женат?

– Он жил один. Был разведен.

Дизайнера явно одолевало любопытство:

– В таком случае…

Я не стала слушать дальше и встала, мы быстро вышли. Как правило, такое поведение очень хорошо срабатывает: надо коротко поблагодарить и попрощаться, разом положив конец встрече.

– Боюсь, у нас нарисовались срочные дела, – сказал Фермин, когда мы очутились на улице.

– Ну и чему мы отдадим предпочтение – деньгам или любви?

– Деньгам, само собой!

– Тогда я запрошу справку о финансовом положении Вальдеса?

– Да, и самую подробную.

Инспектор Сангуэса, наш эксперт по экономическим вопросам, обещал проверить все самым тщательным образом. Судя по всему, было довольно просто отследить счета Вальдеса в испанских банках, гораздо труднее обнаружить компании-ширмы, которые он мог основать. Выявление мест, куда Вальдес вкладывал деньги, займет несколько дней, но самое сложное – разобраться со швейцарскими банками. Пока инспектор Сангуэса проделает и то и другое… Короче, полную информацию нам придется ждать не меньше месяца. По моей прикидке, если до сих пор мы действовали сравнительно быстро, то дальше дело может застопориться. Сведения экономического порядка были для нас чрезвычайно важны. Если только не всплывут какие-то новые и неожиданные факты, мы будем ждать, с каждым днем лишь чуть продвигаясь вперед, то есть терпеливо делая свою работу. Надежды на то, что удастся раскрыть преступление по горячим следам и в кратчайшие сроки, таяли на глазах. Я много раз над этим раздумывала, но так и не сумела понять, почему все мы, полицейские, неизменно мечтаем о мгновенном завершении дела, хотя случается такое крайне редко. Тем не менее Гарсон упрямо твердил, что нельзя расслабляться, что нам вполне по силам добиться заметных сдвигов уже и в эти, самые первые, дни. Мне не хотелось с ним спорить, в ближайшее время нас ожидало столько работы, что взяться за нее сейчас же и засучив рукава было бы самым верным решением. Но я устала. И порой у меня просто вылетало из головы, что Гарсон обладает такой энергией и такой жизненной силой, что угнаться за ним мало кто способен. Младший инспектор старел медленно и хорошо. Он не знал проблем психологического порядка. Встав утром, сразу включался в настоящее, словно прошлое испарилось вместе с ночным сном, а будущее как-то само собой сложится из следующих двадцати четырех часов. Подобный характер можно было бы определить исключительно как дар божий. Он не имел ничего общего с моим отношением к жизни. Я вечно тащила за собой воз, груженный воспоминаниями, противоречиями, ошибками и неудачами. А чтобы справиться с этим возом, требовались немереные силы. Силы, которых потом не хватало на многое другое. Что уж говорить про будущее – оно представлялось мне в виде горизонта, затянутого сомнениями, и они в любой миг могли пролиться непредвиденными неприятностями. И тем не менее Гарсон был прав, твердя, что мы должны поднапрячься и быстрее шагать вперед. На сегодняшний день дело об убийстве, которым мы занимались, выглядело довольно обычным. С каждым днем все более важными становились экономические факторы, следовало покопаться в отношениях убитого с бывшей женой, а еще возникла загадочная женщина, прятавшаяся в тени. Ничего вроде бы не выделяло это преступление из ряда тех, что нередко совершались в высших сферах нашего общества. Однако не было никаких гарантий, что все останется в обычных же рамках, после того как нам придется заглянуть в профессиональный мир, окружавший Вальдеса. Ведь речь шла о прессе розового цвета, стремящегося перейти в желтый, а также о женских журналах. Какого рода территории нам предстояло исследовать? Признаюсь, я не имела об этом ни малейшего понятия, но заранее они виделись мне чем-то вроде огромной грязной лужи, где барахтались какие-то люди, так что брызги летели во все стороны. Если расследование вырулит на этот путь, оставив в стороне частную жизнь Вальдеса, нам крышка. Вряд ли желание Гарсона двигаться побыстрее и понапористее было основано на той же боязни грядущих осложнений, которые мучили меня, но и он, безусловно, тоже видел надвигавшуюся на нас опасность. Что мы с ним знали, черт побери, о любовных увлечениях, неприятностях или скандалах, наполнявших жизнь знаменитых людей? Для начала хорошо было бы решить, а кто они вообще такие, эти знаменитые люди? И ведь речь шла не только о том, что нам плохо знакома определенная среда. Нет, просто как только в ходе следствия мы перешагнем известную границу, за ней, возможно, окажется слишком много участников драмы. Возникнув где-то в мозгу, дрожь пробежала по всему моему телу. Может, напрасно я уже сейчас, опережая события, гоню волну? Задай я этот вопрос Гарсону, он ответил бы утвердительно, но мне и в голову не пришло проверять на нем свою догадку. Всем известно, что с оптимистами надо держать ухо востро. Я сложила пальцы крестом, с каждой минутой все меньше надеясь, что нас ждет гладкая дорожка.