Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, Лина, ты слишком много работаешь, – подтвердил Фил. — Я уже сказал, чтобы лорд Вуд повысил жалование, раз приют теперь принадлежит ему. Ведь тебе нужно больше есть и красивые платья. Все женщины любят красивые платья.
А вот теперь щеки у меня покрылись краской от стыда.
— Именно так, Филипп дал мне дельное распоряжение, — подтвердил Кайл, и я не могла поверить, он ему подыгрывал!
Неожиданно из-под рукава рубашки Филиппа выбежал Руфус. Светлые духи! Я замерла, уверенная, что теперь нас точно выгонят.
Глава 13
Но Кайл взял ягоду со стола и протянул старому крысу. Тот принял угощение с благодарностью.
— Ты хороший человек, — неожиданно сказал Филипп.
— Филипп, перед тобой лорд, — напомнила я, удивившись своевольному «ты».
— Мы договорились, что общаемся с господином Филиппом на «ты», Лина, — сказал Кайл. Я так и раскрыла рот. – Господин Филипп теперь мой деловой партнер, какие могут быть условности.
Он хмыкнул, улыбнувшись и откинувшись на спинку стула.
В этой позе он напомнил того парнишку, которым поступил в приют.
— Именно, Лина, пожалуйста, не мешай вести диалог, – серьезно сказал Фил.
Я вздохнула и закатила глаза, Софи этот жест развеселил, и она засмеялась. Ее смех согрел мне сердце.
— Так вот, Кайл, знаешь, как я определяю, какие люди плохие, а какие хорошие? – спросил Филипп.
Кайл пожал плечами.
— Руфус никогда не станет брать лакомство у плохого человека.
— Правда? – вздернул Кайл бровь, эта сцена не могла вызвать во мне ничего, кроме улыбки. – Господин Руфус, я польщен.
Сказал Кайл и добавил:
— А ты ешь, Лина, ты действительно мало ешь, — он кинул на меня недовольный взгляд.
Весь завтрак прошел в разговорах и улыбках. Руфус, пожалуй, был самым счастливым гостем этого фуршета. Старый крыс, должно быть, не наедался так никогда в жизни.
Это был чудесный завтрак, один из самых лучших на моей памяти. И я наслаждалась каждой секундой. И все же понимала, что он подходит к концу.
И когда дети доели, все же, набравшись наглости, спросила. Просто не могла не спросить.
— Кайл, могу я взять ягод для моих воспитанников? — я слегка потупила взор. Было неудобно. Но еще стыднее было, что я ела здесь такие деликатесы, а дети — сухую кашу.
— Ты не останешься? – прозвучал в ответ вопрос Кайла, я подняла глаза.
— Бон-Бон будет волноваться, и дети тоже будут…
— Бон-Бон? – удивился он. — Она все еще там?
Я кивнула.
— Кто еще? – его голос стал серьезнее.
— Больше никого из старых. Я ведь говорила, что теперь главная настоятельница. Я стала ею неспроста, понизили жалование, и все ушли, кроме меня и Бонни. Я наняла еще одну девушку. Долго подбирала ее, ведь многие… Они просто не умеют обращаться с детьми.
Договорила фразу, вспоминая, какие жестокие люди приходили к нам на работу. Кайл поднял со стола колокольчик и звякнул им.
— Велите приготовить побольше бутербродов, вяленого мяса, свежего хлеба и ягод, — сказал он, и я застыла, представляя, сколько счастья это подарит моим воспитанникам. — И вытащите из сундука дорогие ткани.
Кайл посмотрел на меня.
— Если я приеду без подарка, Бон-Бон ведь меня точно не простит.
Глава 14
Кайл
Это место сильно изменилось. Нет, оно осталось таким же ветхим, как я помнил. Но перестало быть серым.
Я запомнил его в мрачных тонах. Тогда была поздняя осень, постоянные дожди и грязь. А потом зима. Такая же страшная и серая, как осень.
Сейчас же на улице стояла ранняя весна, пели птицы, светило солнце, и все играло по-другому. Или, может дело, было в Лине?
Когда я увидел ее, все чувства внутри снова ожили. Словно я остался в этой самой серой осени, и ее появление начало возвращать краски.
Но ее официальный тон и просьба вывели меня из себя. Я подумал, что она изменилась, стала настоятельницей… Такой же, как они.
Но как же хорошо, что тогда пошел дождь.
Я впервые выспался за столько лет, потому что нашел ее. То есть она нашла меня. И я наконец понял: меня мучило не то, что я не мог забыть. Было в этом всем то, чего я не хотел забывать. Эти яркие глаза.
Она совсем не изменилась. Все то же детское лицо с огромными глазами и слегка приоткрытым от удивления ртом. Только вот щеки совсем пропали, кажется, она стала еще худее.
Она все так же очаровательно улыбалась, с милыми ямочками, от этого внутри я оживал. Моя Лина, все еще моя.
Если бы я только знал, что она жива… Ведь ее забрали при смерти. А потом настоятельница Оливия сказала, что она больше не вернется. А после избила меня за истерику.
Я ненавидел настоятельниц. Всех. Бон-Бон была поварихой, только она вызывала у меня теплые воспоминания. Она вечно ворчала, но иногда могла сунуть яблоко или принести печеный крендель для нас.
Мы с Линой были ее любимцами, о чем она и говорила.
— Потому что мы нормальные, а остальные злобные, — сказал однажды я. Бон-Бон тогда покачала головой.
— Они просто слабее вас, Кайл. Не каждый может остаться светлым в таком месте. Но внутри они такие же дети…
Когда дверь открылась, я ожидал увидеть Бонни, но вместо нее выбежала огромная толпа детей, а Лина кинулась им навстречу. Она практически упала перед ними на колени, прижимая их к себе словно родных.
Все они были одеты очень бедно, но чистенько. Каждая рубашка была заштопана. А у девочек были даже чепчики и банты, пусть и из простой хлопковой ленты.
— Ты вернулась, Лина, ты вернулась! – кричали они.
Я помнил это место совсем другим. Здесь не звучало детского смеха. Нам все было нельзя. Нельзя смеяться. Обнимать настоятельниц. Поднимать глаза и разговаривать, пока не велят.
А теперь здесь все ожило.
И как я мог подумать, что моя Лина станет такой, как наши настоятельницы? Даже Бон-Бон говорила: «Она из тех, кто излучает свет».
Именно такой она и была, рядом с ней
