– И я тоже рада с вами познакомиться, мистер Дженкс.

– Мистер Дженкс! Это мне нравится. – Он оглянулся. – Эй, Лови, будь добра, соедини меня со всеми. – Включился ближайший вокс. – Всем внимание! – торжественно произнес Дженкс. – Наученный примером нашей новой секретарши, я отныне буду откликаться только на полное обращение «мистер Дженкс». Благодарю за внимание, это все.

Наклонившись к Розмари, Корбин понизил голос.

– На самом деле воксы нужны не для этого.

– Итак, – продолжала Киззи, – как прошло путешествие?

– Бывало и получше, – призналась Розмари. – Хотя я добралась сюда в целости и сохранности, так что, полагаю, жаловаться не на что.

– Жалуйся сколько душа пожелает, – сказал Дженкс, доставая из кармана помятую жестяную банку. – Глубинные капсулы – самый дерьмовый способ передвижения. Да, знаю, это единственный способ попасть сюда быстро, но эти штуковины чертовски опасные. Тебя все еще трясет от стимуляторов? – Розмари кивнула. – Да, точно, поверь мне, тебе станет лучше, когда ты закинешь в себя что-нибудь съестное.

– Ты уже посмотрела свою каюту? – спросила Киззи. – Я повесила там занавески, но если ткань тебе не нравится, говори, не стесняйся, и я их тотчас же сорву.

– Я там еще не была, – призналась Розмари. – Но пока что я восхищаюсь вашей работой. Должно быть, непросто модернизировать такую старую модель.

Лицо Киззи озарилось подобно световому шару.

– Да, тут ты права, но понимаешь, именно в этом вся прелесть! Это подобно головоломке – определять, с какими цепями будут общаться старые устройства, добавлять разные новшества для большего уюта, быть в курсе всех секретов старого корпуса, чтобы мы не взорвались ко всем чертям. – Она удовлетворенно вздохнула. – Это лучшая работа, какую только можно пожелать. Ты уже видела «Аквариум»?

– Что, прошу прощения?

– «Аквариум». – Киззи просияла. – Просто подожди. Это лучшее из лучших.

– Дженкс, ты это серьезно? – вдруг воскликнул ошеломленный Корбин, глядя на компьютерщика.

Жестянка Дженкса была наполнена красным тростником. Набив щедрую щепотку в маленькую кривую трубочку, он теперь раскуривал ее с помощью сварочного аппарата.

– В чем дело? – сквозь стиснутые зубы процедил Дженкс.

Он глубоко затянулся, и измельченные волокна вспыхнули и задымились. Розмари в нос ударил слабый запах горелой корицы и пепла. Она вспомнила своего отца, который за работой всегда попыхивал трубкой, и поспешила прогнать прочь нежелательные мысли о своих родных.

Корбин зажал ладонью нос и рот.

– Если ты хочешь наполнять свои легкие токсинами – замечательно, но делай это у себя в каюте!

– Успокойся, – сказал Дженкс. – Это специальный сорт, выведенный лару, да будут благословенны их восьмиклапанные сердца. Полный вкус красного тростника и полное отсутствие токсинов. Стопроцентная польза. Ну, по крайней мере никакого вреда. Ты как-нибудь попробуй, это сотворит чудеса с твоим настроением. – Он выпустил в Корбина струю дыма.

Корбин напрягся, но чувствовалось, что он не хочет вступать в пререкания. У Розмари сложилось впечатление, что, несмотря на свои громкие слова насчет внутреннего распорядка, Корбин на самом деле не имел никакой власти над техниками.

– Эшби знает об этом? – спросил Корбин, указывая на пол.

– Успокойся, брюзга! – сказала Киззи. – К ужину все будет починено и убрано.

– Ужин через полчаса, – напомнил Корбин.

– О нет! – театрально всплеснула руками Киззи. – Ты серьезно? Я полагала, ужин в восемнадцать, разве не так?

– Сейчас семнадцать с половиной.

– Твою мать! – выругалась Киззи, ныряя обратно в стену. – Розмари, мы поговорим позже, сейчас меня ждет работа. Дженкс, дружок, забирайся ко мне на плечи, живо!

– Оп! – сказал Дженкс, залезая на свою напарницу с зажатой в зубах трубкой.

Не сказав больше ни слова, Корбин двинулся дальше по коридору.

– Было приятно с вами познакомиться! – окликнула Розмари, спеша следом за ним.

– И нам тоже! – крикнула ей вдогонку Киззи. – Проклятие! Дженкс, ты уронил пепел мне в рот!

Послышались плевки, затем дружный смех.

– Просто диву даешься, что мы еще живы, – пробормотал себе под нос Корбин.

Больше он ничего не сказал. Дальше они шли по коридору молча. Розмари рассудила, что непринужденные разговоры ни о чем – не его стихия. Какой неуютной ни была тишина, она решила ее не нарушать.

Коридор извивался внутрь, уводя в противоположный конец корабля. В апексе изгиба была дверь.

– Это центр управления, – объяснил Корбин. – Навигационный и тоннелирующий узел. Тебе здесь делать нечего.

– Но все равно, можно туда заглянуть? Просто чтобы знать, что к чему?

Корбин замялся.

– Там сейчас, вероятно, работает наш штурман. Не надо ее беспокоить…

Дверь отворилась, и в коридор вышла самка-аандриска.

– Мне показалось, я услышала новый голос! – воскликнула она.

Ее голос прозвучал с хрипотцой, и все же это было лучшее произношение, какое Розмари только слышала от представителей ее вида. Хотя у нее не было большого опыта общения с аандрисками. Как один из трех видов, стоявших у истоков Галактического Сообщества, аандриски встречались по всей галактике. По крайней мере так говорили Розмари. Стоящая перед ней сейчас аандриска была первой, с кем она разговаривала. У нее в голове лихорадочно понеслись мысли: она судорожно пыталась вспомнить, что ей было известно о культуре аандрисков. «Сложная структура семьи. Практически полное отсутствие концепции личной неприкосновенности. Ласковые и нежные. Любвеобильные». Розмари мысленно отвесила себе затрещину. Это был стереотип, известный каждому человеку, и от него попахивало этноцентризмом. «Они не образуют пар в отличие от нас, – строго поправила себя Розмари. – Это не одно и то же». У нее перед глазами возник образ хмурящегося профессора Селима. «Сам факт, что мы используем слово «хладнокровный» в качестве синонима «бессердечному», многое говорит о том предубеждении, с которым мы, приматы, относимся к рептилиям, – услышала она его голос. – Не суди другие виды по своим собственным социальным нормам».

Полная решимости не подвести профессора, Розмари приготовилась потереться с аандриской щеками, что, как она слышала, было принято у этого вида. Она готова была стерпеть любое приветствие, каким удостоила бы ее эта особь. Теперь она является членом многовидового экипажа и должна быть этому рада, черт побери.

Но, к разочарованию Розмари, аандриска лишь протянула свою когтистую руку, приглашая обменяться рукопожатием.

– Должно быть, вы Розмари, – тепло произнесла она. – Меня зовут Сиссикс.

Розмари как могла обвила пальцами чешуйчатую конечность Сиссикс. Их руки имели совершенно разную форму и строение, но они постарались. Для Розмари Сиссикс была совершенно чуждым видом, поэтому едва ли к ней был применим эпитет «красивая», но… поразительная. Да, это слово подходило гораздо больше. Сиссикс была на целую голову выше Розмари, ее тело было гибким и поджарым. Зеленая чешуя покрывала его от макушки головы до кончика хвоста, принимая на брюхе более бледный оттенок. Лицо у Сиссикс было гладкое – ни носа, ни губ, ни ушей, заслуживающих внимания, а только отверстия для дыхания, отверстия слухового аппарата и узкая прорезь рта. Пучок разноцветных перьев покрывал ее голову подобно короткой дерзкой гриве. Грудь была плоская, как у человека-мужчины, однако контраст узкой талии и мускулистых ящероподобных нижних конечностей создавал иллюзию женских бедер (хотя Розмари понимала, что это порождалось также устоявшимися нормами человеческой культуры; аандриски-самцы имели в точности такое же строение тела, как и самки, но только отличались меньшими размерами). Ноги у Сиссикс были слегка изогнутые, словно изготовленные к прыжку, а пальцы на руках и ногах заканчивались широкими тупыми когтями. Все когти были раскрашены ленивыми золотистыми завитками и, на взгляд Розмари, тосковали по маникюрным ножницам. Сиссикс была в свободных брюках с низкой талией и жилете, застегнутом на единственную пуговицу. Розмари вспомнила слова профессора Селима о том, что аандриски носят одежду только для того, чтобы не стеснять другие виды. Судя по одежде, произношению и рукопожатию, Розмари заключила, что Сиссикс уже давно общается с людьми.