Другой могущественной финансовой империей является семейство Рокфеллеров, которое имеет деловые интересы почти в каждой отрасли экономики в каждом штате США и в каждой стране мира. Рокфеллеры контролируют пять из двенадцати крупнейших нефтяных компаний и четыре самых крупных банка в мире. В разное время они или их близкие партнеры занимали посты президента, вице-президента, государственного секретаря, министра торговли, министра обороны и другие посты в правительстве США, губернаторов нескольких штатов, а также ключевые позиции в Федеральной резервной системе, Центральном разведывательном управлении, Совете по международным отношениям, в Сенате и Палате представителей Конгресса США

Высших исполнительных директоров корпораций едва ли можно отнести к числу нейтральных технократов, целиком посвящающих себя общественному благосостоянию. Они относятся к классу крупных собственников и занимаются в первую очередь собственным обогащением. За последние пятнадцать лет оклады главных управляющих и генеральных директоров корпораций увеличились в среднем на 500%. За 1998 год руководитель корпорации Disney Майкл Эйснер положил в карман $575 миллионов, Миллард Дрекслер из корпорации Gap отнес домой $495 миллионов, Тимоти Кугл из Yahoo получил $476 миллионов, а Луис Герстнер из IBM — $336 миллионов. В том же году 500 крупнейших компаний США выдали поощрение своим высшим администраторам, продав им по гарантированной льготной цене акции на сумму $10,4 миллиарда. На вершине этой пирамиды находился владелец корпорации Microsoft Бил Гейтс, размер богатства которого снизился с $85 миллиардов до $63 миллиардов. Однако по данным 2000 года он все еще остается самым богатым человеком в США. Ричард Манро, один из исполнительных директоров корпорации, заметил по этому поводу: «По образу жизни менеджеров корпораций можно считать самыми привилегированными людьми в нашем обществе»[17]. При этом не следует забывать, что зарплата и бонусы высших исполнительных директоров корпораций составляют небольшую часть — обычно не более 3 — 4% — объема прибылей, выплачиваемых акционерам. Иными словами, среди сверхбогатых есть еще одна категория людей — они не работают и занимают еще более привилегированное положение, чем высшие исполнительные директора корпораций.

В то время, когда агропромышленные фирмы[18], крупные банки и коммерческие корпорации держат под контролем подавляющую часть снабжения страны продовольствием и сельскохозяйственных угодий страны, мы рассматриваем фермеров в качестве одной из групп хотя и объединенных общими интересами, но отдельно от бизнеса. Примером может служить Р. Дж. Рейнольде, который наряду с его крупным холдингом, объединяющим производство сигарет, транспорт и добычу нефти, владеет еще и транснациональной агропромышленной фирмой Del Monte. На внутреннем американском и международном рынке зерна доминирует пять крупных корпораций. Всего 1% общего числа продовольственных корпораций держат под контролем 80% активов пищевой промышленности и близки к 90% объема получаемых прибылей[19]. В это же время независимые семейные фермерские хозяйства все больше обрастают долгами или полностью выталкиваются из бизнеса, поскольку цены, которые оптовые закупочные фирмы предлагают им за их скоропортящийся урожай, зачастую ниже расходов на сельскохозяйственные машины, семена и удобрения. Сегодня совокупный долг фермерских хозяйств во много раз превышает их чистый доход. Фермеру достается только 2 или 3% всей производимой продукции сельского хозяйства, а остальное забирают корпоративные оптовые торговцы. Из двух миллионов действующих семейных фермерских хозяйств (в 1940 году их было шесть миллионов), большая часть выживает за счет дополнительной работы, которую они находят за пределами своих фермерских хозяйств[20].

Вопреки широко распространенному мнению, крупные коммерческие агропромышленные хозяйства не отличаются более высокой производительностью по сравнению с мелкими фермами, особенно если принять во внимание действующие цены. Переход от мелких семейных ферм к агропромышленным фирмам привел к массовой бесхозяйственности. Семейные фермы расходуют меньше пестицидов и гербицидов, не прибегают к генным технологиям и заботятся об удалении и захоронении отходов и сохранении в чистоте фунтовых вод, которые они используют для потребления в хозяйстве и орошения земель.

Семейные фермы содержат скотину в более здоровых условиях, более экономны в расходовании горючего и сохранении верхнего слоя почвы, и, поскольку они поставляют свои продукты главным образом на местные рынки, у них ниже транспортные расходы.

С ростом корпоративного агробизнеса региональное самообеспечение регионов страны продовольствием фактически снизилось. Северо-восток Соединенных Штатов, например, стал импортировать из других районов более 70% продовольствия. На каждые два доллара, которые направляются в США на выращивание продовольственных продуктов, затрачивается еще один доллар на их транспортировку. Крупные агропромышленные фермы ориентируются на обширные посадки пропашных сельскохозяйственных культур и интенсивное применение искусственных удобрений, что ведет к выдуванию верхнего слоя почвы на миллионах акров сельскохозяйственных земель. Способность нации прокормить себя ставится под угрозу по мере роста эрозии и токсификации почвы за счет крупномасштабного промышленного производства сельскохозяйственной продукции биотехнологическими методами с расчетом на быстрое извлечение прибыли. Мы не говорим уже о вреде, которые наносится здоровью нации в результате употребления продуктов, произведенных с помощью таких технологий на основе широкого применения химических веществ[21]. Положение безземельных сельскохозяйственных рабочих на таких крупных коммерческих агропромышленных фирмах постоянно ухудшается. Применение пестицидов и неблагоприятные бытовые условия создают серьезную угрозу их здоровью. Их реальные зарплаты (с учетом инфляции) за последние двадцать лет снизились на 20 или более процентов[22].