— Не перебивай, ты не в мэрии! — строго оборвала Катьку Фрида. — Пойдем дальше: игрушка не абстрактная, а конкретная…

— Это как? — вконец запуталась Инночка.

— Ну, цельную шкурку, например, зайца аккуратно набивают… Чем их там набивают?

— Антисанитария! — икнула Томка — Мик-ик-ропаразиты, клещи…

— А чем тогда такое чучело отличается от трупа животного? В трупе, между прочим, хоть мясо есть. Он тоже блестящий, и мордаха симпатичная. С одной стороны — жалкий, бесхозный, с другой — никуда не убежишь, люби его, он твой!

— Нет, Фрид, это вывернутая какая-то логика, ты не права… — Инночка даже протрезвела слегка. — Всю жизнь я была уверена, что любовь к мягким игрушкам — это сублимация неудавшихся отношений между мужчиной и женщиной.

— Дуры, — очнулась наконец Тамара. — Это призрак детства!

…Через час, уже засыпая, Инночка подумала: если рассказывать кому-нибудь о своих «чувствах», так уж точно не Томке. И не Катьке. Хотя, наверно, психологически — или психиатрически? — подкованная Фридка поставит ей, Инночке, позорный диагноз: острый приступ педофилии… Тьфу, вот же гадость всякая в голову лезет…

Спать, спать, спать, завтра вставать ни свет, ни заря…

«…Нет, весна на юге — это правда очень классно. Помнишь, был дурацкий анекдот: „Хочу ли я? Могу ли я? А, магнолия!“ Ужасно красивая штуковина, вроде помеси пиона и кувшинки, если я, конечно, что-нибудь в цветах понимаю. И растет на здоровенных деревьях. Вспоминая о том, как ты любишь свой дурацкий колючий куст, думаю, этой самой магнолией я бы покорил твое сердце… Чудесная страна. И слухи о боевых действиях сильно преувеличены…»

Вчерашнюю почту Инночка читала, как говорил ее Сашка, мимо кассы, почти ничего не понимая, в состоянии крайнего мандража.

Новый босс, Виталий Валентинович, в коллективе уже известный как Терпила, третий час восседал в своем кабинете, принимая подчиненных по одному. Начал с уборщицы и Олежека. Инночка была завотделом и их завотдельская когорта только выдвинулась на передовые рубежи. Упорно муссировался слух, что они все уже уволены гуртом, а договоры на дальнейшее сотрудничество Терпила будет подписывать по результатам текущего собеседования. О, как она готовилась к этому самому собеседованию! Наверное, даже не меньше, чем перед свадьбой со Славиком волновалась. Поначалу весьма достойной показалась идея кардинальным образом изменить имидж: напялить на нос очки с простыми стеклами, хорошо бы слегка тонированными, из светло-русой, чуть в рыжину, перекраситься в «радикально-черный цвет», натянуть Сашкины кожаные штаны с заклепками, в общем «замутить бодягу», как говорит любимый отпрыск, и заделаться престарелой панкушкой. Но! Во-первых, вся контора разом превратится в испанскую инквизицию и замучит насмерть вопросами, но уж чьи-чьи, а Жанны Д’Арк лавры Инночке не улыбались. А во-вторых, если и затеваться с этим театром, то постоянное напряжение, требующееся для поддержания балагана, вымотало бы ее очень быстро. Случайно сняла ненужные очки, не углядела, когда светлые корни волос через краску показались, в припадке острого идиотизма сменила кожаные портки на привычную узкую длинную юбку и… узнана! Через месяц! То-то Терпила повеселится, выгоняя ее с работы! Нет, уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Пусть узнает сразу — и сразу выгонит.

«Я еще пободаюсь, — вяло подумала Инночка, — подам в суд за незаконное увольнение с работы». Ага, а он на тебя — за нанесение телесных повреждений. Средней степени тяжести.

Сегодня утром мама ходила по квартире как мышка — не видна, не слышна: Инночка начала собираться на работу с половины шестого утра. И снова в самый неподходящий момент: весна на юге! Магнолия!

А у нас утром ледок на лужах, а из цветов — тюльпаны свежезамороженные на рынке… Помесь пиона и кувшинки, помесь слона с чайником и мамонта с гранатометом… Так, с прической разобрались, теперь макияж. Она же такая сдержанная всегда, что хоть ее на театр сегодня потянуло?! Долой помаду «поцелуй вампира», лучше что-нибудь бежевенькое. Теперь любимый офисный костюм песочного цвета. Выгонит — напьюсь! — внезапно решила Инночка. Дома, одна, киндера к приятелю, маму к соседке, и до полуночи меня не кантовать.

В конце концов, она действительно классный специалист, она настоящий дизайнер, без пяти минут художник. И вообще, чего это она психует, найдет себе работу в сто раз…

— Госпожа Лучинина, пожалуйста! — прозвенела гламурным голоском до полной неузнаваемости преобразившаяся секретарша Светочка, этакая помесь «Космополитена» с «Плейбоем».

— Ни пуха, Инка! — прогудела в ее спину Полина Георгиевна.

— Мы индейцы, мы прорвемся, — напутствовал ее Женька.

«Вы-то, может, и прорветесь…» — мелькнуло в голове перед самой дверью.

— Здравствуйте, Инна Алексеевна! — Знакомый — уже знакомый — голос отдавался в висках. Терпила поднял голову от бумаг — видимо, досье.

— Здравствуйте, Виталий Валентинович, — отчеканила она. Больше всего на свете она боялась посмотреть ему в лицо, а пялиться в угол или в пол было бы крайне нелепо, поэтому она просто расфокусировала взгляд, уставившись в некую точку пространства перед столом Терпилы.

Последовали вопросы: возраст, стаж, образование, «Page Maker» какой, «Photoshop» знаете? Уверены в необходимости подчиненного? Вам не кажется, что девушка не тянет? А если бы вам предложили половину ее зарплаты вдобавок к вашей, справитесь?

Сквозь флер ликования (не узнал, не узнал!) до Инночки не сразу дошло, что Виталий Валентинович провоцирует ее подставить неумеху Наташку.

— Вообще-то, раньше у меня в отделе было двое подчиненных. И если Наташа не справляется, то это исключительно из-за загруженности.

— Да-а? А есть мнение, что из-за некомпетентности!

Это же надо, какие сволочи, уже и на Наталку настучали! И досье это у него дурацкое, кто-то же его подготовил? Спокойствие, только спокойствие… Сейчас, пока он не топает ногами и не пытается вызвать милицию — следовательно, не узнал, — хамить ему и вообще всяческим образом голос повышать не то, чтобы не рекомендуется, а категорически запрещено…

— Я полагаю, Виталий Валентинович, разумнее было бы оставить все как есть. А если вас терзают сомнения, то дайте моему отделу месяц испытательного срока. Думаю, за это время мы с Наташей сможем убедить вас в нашей компетентности. — Тон у Инночки был не просто ледяной, а прямо-таки арктический, причем говорила она все тише и тише.

Терпила переводил дух, она поняла это через пару секунд:

— Хм, уважаемая, здесь, — зашуршала бумага, видимо пресловутое досье, — ни слова ни про бешеный темперамент, ни про прямое родство с английской королевой!

Она вскинула глаза и посмотрела ему прямо в лицо. Под левым глазом — чисто, в уголке правого — легкое потемнение. Что за черт, да он же явно над ней смеется! Или все-таки узнал?! Так какого же черта молчит? Но он и не молчал: