Раздался громкий удар пощечины. Резо вздрогнул. По лицу егосбегали крупные капли пота. Он стер их судорожным движением руки, жадновслушиваясь в то, что происходило в холле его квартиры. Подленький чертик,сидевший где-то в темном уголке его души, даже радовался, что он сумел вот такловко обмануть ворвавшихся в дом убийц, надежно спрятаться от них. Слабенькийголос совести заглушал оглушающий страх и нечеловеческое, почти животноежелание — жить, спастись.

— Сука, — лениво сказал предводитель, переставший играть винтеллигента, — ты еще будешь мне врать.

Очевидно, они снова схватили ее, так как опять раздалось еежалобное восклицание.

— В воскресенье днем у него на квартире, видите ли, должносостояться деловое свидание, — продолжал убийца. — Так я тебе и поверил. Где он— спрашиваю я тебя?

— Не скажу, — с отвращением прошептала Надя.

Резо повернул голову. Воздух или волнение заложило правоеухо. Он стал слушать левым, тяжело дыша, ловя себя на мысли, что задыхается, ноне от недостатка воздуха, а от ощущения надвигавшейся беды, от ужаса икошмарности всего происходящего.

— Скажешь, — пообещал неизвестный, — ты все скажешь. И зачемпришла. И где он сейчас находится. И когда сюда придет. Хотя можешь и неговорить. Раз такая сучка, как ты, заявилась сюда, значит, скоро и кобельпритащится. Ждать придется недолго.

И в эти минуты с женщиной что-то произошло. Может, онадействительно любила его и решила, что сможет спасти Резо своим безумнымпоступком. Но скорее всего женская интуиция подсказала ей, что негодяи,схватившие ее, не дадут ей уйти живой из этого дома. Это она, наверное, прочлав глазах своих мучителей. И, рванувшись изо всех сил, она освободила руку и ссилой пропахала своими острыми ногтями лицо одного убийцы, другого удариланогой в живот и, очутившись на миг на свободе, побежала к окну — по паркетупроцокали ее каблучки.

— Помогите! — крикнула она, стукнув кулаком по стеклу.

— Не стрелять, — бросил главный своим характерным, схрипотцой, голосом. Он мгновенно понял, что пули могут попасть в стекло, чтопривлечет внимание прохожих. Она тоже поняла, чего именно он боится, и,развернувшись к нему лицом, прильнула всем телом к окну, словно это была еесамая надежная защита. Это было большое окно в гостиной. Большое и крепкоестекло, которое она не смогла бы разбить кулаком. Модная металлопластика, снакачанным между стеклами вакуумом.

— Отойди от окна, — сказал главный.

— Нет, — тяжело дыша, ответила женщина.

— Отойди от окна, — снова повторил главный.

Видимо, в такие моменты жертвы читают свой приговор вовзгляде насильника. Он уже понял, что она не в силах разбить стекло, и открылрот, чтобы приказать оттащить ее от окна. И именно в эту секунду она рвануларучку на себя — окно открылось. Уж такая это конструкция. Разбить одним взмахомруки — ни за что не разобьешь. Но зато открывались они мгновенно, не то чтовечно западающие и заклинивающие деревянные окна. Теперь окно было открыто, ипреимущества оказались на ее стороне.

— Отойди от окна, — прохрипел в третий раз главный,раздосадованный своим поражением.

— Помогите! — j — свешиваясь вниз, закричала женщина.

— Тащите ее! — рассвирепел убийца. К ней бросились сразу триили четыре человека. Она покачнулась, крикнула еще раз и вдруг рухнула вниз, сдевятого этажа. Она летела со страшным криком. Потом раздался тупой удар.

— Дура, — сказал главный, — уходим. Быстро. Сейчас здесьбудет полно народу.

Послышались быстрые шаги, хлопнула дверь. Резо все еще стоялв своем укрытии, боясь поверить услышанному. Он попытался пошевелиться, нопочувствовал, что не может даже поднять руку. Наконец усилием воли он толкнулдверцу, буквально вываливаясь из своего тайника. И сразу же увидел лицо убитогоНикиты. От неожиданности он едва не вскрикнул. Потом вскочил на ноги и,чувствуя, как его выворачивает тошнота, поспешил в гостиную, откуда выпалаНадя. Его все-таки стошнило прямо на ковер в гостиной, когда подходил к окну.

Надя лежала внизу, вокруг уже собирались люди, указывающиена его окно. Он осторожно посмотрел вниз. Несколько мужчин садились в дваавтомобиля в пятидесяти метрах от того места, где лежало тело. Один из них,коротко остриженный, седой, в кожаной куртке, вдруг поднял глаза и увидел Резо.Не понимая, зачем он это делает, Резо медленно закрывал створки окна.

— Он был там! — заорал незнакомец. — Он был там!

— Быстрее! — крикнул кто-то. — Милиция.

Седой еще раз посмотрел вверх. И вдруг Резо что-то кактолкнуло изнутри. Собрав остатки мужества, он распахнул окно и заставил себявыпрямиться во весь рост. Теперь он видел лицо убийцы. Вернее, не лицо,отдельные черты различить было трудно — он видел его маску. Целую секунду онисмотрели друг другу в глаза. И хотя расстояние было достаточно далеким, имказалось, что взгляды их обжигающе близки. У Резо по лицу стекалаядовито-желтая струйка, губы тряслись. Но он ничего не замечал — видел тольконенавидящие глаза убийцы.

— Идиоты, не нашли, — проворчал седой, отводя взгляд отокна, — подняться бы сейчас наверх и прикончить его.

— Не получится, — резонно заметил кто-то из его людей,садясь за руль. — У него дверь — на полдня возни. Даже автоматом не прошибешь.Гранаты нужны или мины. А милиция вот-вот будет здесь.

— Возьмем его вечером. В милиции, — уверенно заключил седой.— Теперь ему крышка. Любовница из окна упала, а друг лежит убитый. Его как питьдать арестуют. Кто ему поверит?

Взглянув еще раз вверх, главный сел в машину. Оба автомобиляотъехали от дома. Вокруг лежавшей на тротуаре в луже крови женщины собралисьлюди.

— Ладно, — прошептал потрясенный Резо. — Значит, теперь язнаю тебя в лицо.

На следующий день я сразу же отправился к Семену Алексеевичуи рассказал ему все. По большому счету он был для нас не просто начальником.Что-то было в нем от заботливого дядьки, который занимался всеми нашимипроблемами. Вот и квартиру для меня в новом доме тоже он пробивал. СеменАлексеевич выслушал меня внимательно. И внешность у него для его профессии нетипичная — и не голливудский тип охранника — громилы с квадратной челюстью, втемных очках, и не наш «качок» со зверской физиономией гориллы и квадратнымиплечами. Чуть выше среднего роста, чем-то напоминавший изящного ужа, толькохудой, с большой головой и печальными, умными глазами. Многие считают, чтоглавное в нашей работе — кулаки и бицепсы. Но мы-то знали, что отделпланирования, которым руководил Семен Алексеевич, значил для всей операции кудабольше, чем даже внешнее кольцо в оцеплении.

Голова, как известно, оказывается сильнее даже мощныхкулаков. Алексеич у нас был мыслителем по самому большому счету, и мы его заэто очень уважали.