– Оля, привет! – подхватывая на руки черное существо, улыбнулась Алена.

– Привет, – Я настороженно шагнула в сторону Картошки.

– Ваш кот такой злой! Он чуть не разорвал в клочья Жужу, – с обидой в голосе заголосила гостья. – Впрочем, надеюсь, скоро они подружатся с моей девочкой.

– Это… девочка? – приподняла бровь я.

– Ага. Моя самая лучшая на свете Жужу! – прижимая к выпирающей округлой груди рычащего мохнатика, заулыбалась Алена.

Я с подозрением уставилась на ее грудь. Что, и тут не обошлось без помощи хирурга?

– Что? – перехватила мой взгляд сестра.

– У тебя вроде грудь была меньше.

– Каждый устраивается, как может, – Алена пожала плечами.

– Ладно, это не мое дело. Я есть хочу, – махнув рукой на изменения в теле новоявленной сестренки, я открыла холодильник. – Бутерброды с колбасой будешь?

– Нет. Я такое не ем. Лучше выпью с тобой чаю.

– Отлично. Тогда поставь чайник.

Алена обиженно покосилась на меня.

– А разве я не гость?

– Если собираешься у нас жить, то нет.

– Ладно.

Вскоре мы с ней сидели за столом. Алена не ест колбасу? Еще как ест! Больше выпендривалась, набивая себе цену.

В самый разгар трапезы домой вернулась Маша.

– О-о, еда! – радостно воскликнула наша синеволосая младшая сестра, и, забыв помыть руки, бросилась к бутербродам, чуть не раздавив устроившуюся у ног хозяйки Жужу.

Псина угрожающе зарычала.

– Это что? – вытаращилась на подобие собаки Машка.

– Жужа, – устало махнула рукой я.

– Жужу, – поправила меня Алена. – Так, девочки, давайте договоримся. Я ненавижу делить с кем-то комнату. И спать в гостиной я тоже не люблю. Так что буду благодарна, если дальняя спальня достанется мне.

– Чего? – промычала набитым ртом Машка.

– Ничего! Поспи пока у Оли. Мне необходимо пространство. Я – личность творческая. Опять же, тренировки каждый день. Не могу же я шест в гостиной поставить.

– Ты что, стриптизерша? – вытаращила глаза Маша. – Настоящая?!

– Нет. Я просто танцовщица. За стриптиз, правда, платят намного больше, но папе об это знать не обязательно.

– Папа этого не переживет, – сглотнула слишком горячий чай я, отчего нёбо и горло тут же опалило болью.

– Нет! Нужно пространство – снимай квартиру! – зарычала взбешенная самоуправством новоявленной сестрицы Маша. – Дальняя комната – моя!

– Была твоя, стала моя. Пока вас не было, вещи я уже перенесла в соседнюю комнату. Так что, тебе даже собираться не придется, – Алена улыбнулась приторно-сладкой улыбкой и поднялась из-за стола. – Кстати, папа одобрил мою идею насчет вашего совместного проживания. Приятного вечера, девочки.

Машка отшвырнула недоеденный бутерброд и бросилась в сторону своей любимой дальней комнаты. За ней кубарем покатился звонко лающий черный зубастик. Опасаясь драки, я зашагала следом.

Эта крашеная и нарощенная со всех сторон мартышка действительно успела перетащить Машины вещи в мою комнату! Теперь у меня царил вселенский бардак: вещи и учебники стопками валялись, где попало – на моей кровати, на рабочем столе и даже на полу. Да кому я вру? Больше всего они были небрежно разбросаны по полу. И среди этого хаоса стояла хлопающая полными слез глазами синеволосая Маша.

– Я… я… папааааа! – заорала не своим голосом моя младшая сестра.

Отец не высовывался. Он тихо прятался в своем рабочем кабинете. Рабочим кабинетом мы называли просторную лоджию за гостиной, утепленную и оборудованную под потребности папиного бизнеса.

Машка, сопя, громко протопала в сторону отцовского убежища.

– Что это такое, папа?! – распахнув дверь, бесцеремонно ворвалась на лоджию она. – С каких пор мои вещи выбросили из комнаты?!

– Девочки… ну, постарайтесь ужиться, – как будто извиняясь, пробормотал отец. – Алена сказала, что ей для работы потребуется место. Я разрешил ей занять твою комнату. Это совсем ненадолго, ровно до тех пор, пока Аленушка не устроится и не найдет себе работу. Вам с Олей придется потесниться всего на пару дней.

– А может, Аленушке надо вести себя скромнее? – хмуро встала позади Маши я.

– Маша, тебе не обязательно переезжать к Оле. Можешь пока поспать в гостиной.

– Ну, уж нет! – сжала кулаки Машка. – Сами в гостиной спите! Только диван я тоже заберу! Пусть Алена себе раскладушку в «Икее» купит!

Спустя пару минут Алена, скрестив руки на груди, с презрением наблюдала за тем, как Маша двигает свой раскладной диван-трансформер в сторону двери.

Стало ясно, что дружбы между нами и новоявленной сестрой точно не будет.

Я представила, что сейчас эта махина займет остатки свободного пространства в моей комнате, и зажмурилась. Надо было что-то срочно предпринять. Что-то, способное спасти гармонию в нашей квартире, прежде чем она окончательно не рухнула.

Из ниоткуда материализовалась бабушка.

– Едрит мадрид, какой забавный у вас хомячок! – всплеснула руками она, когда рычащая и звонко лающая Жужа выкатилась ей под ноги. – Аленка, где купила, признавайся! Я тоже себе такого хочу!

– Это собака, ба, – устало вздохнула я.

– Собака?.. – подхватив на руки злобного зубастика, бабуля критично осмотрела его со всех сторон, а затем озабоченно заглянула в гостиную. Заглянула она туда именно в тот момент, когда Манька, пыхтя, толкала диван в сторону моей многострадальной комнаты.

– Маша, а что ты делаешь?

– Что, не видно? Я переезжаю! – буркнула сестра и продолжила толкать диван вперед.

Я беспомощно опустила руки и еще раз вздохнула.

– Постой, Маша, надо сначала место освободить, – и я пошла вперед дивана, разгребать сваленные на полу вещи моей новой соседки по комнате.

– Ну, отлично. Мари, спасибо за работу. Я бы все равно не стала спать на таком жутком диване. Софа из гостиной мне больше нравится, – раздался нам в спины насмешливый голос третьей сестры.

Мы даже не успели ничего возразить, как Алена подхватила новенькую софу – недавно приобретенную в кредит гордость нашей квартиры – и начала заталкивать ее в дальнюю комнату.

Обомлела от такой наглости даже бабушка.

– А как же теперь… телевизор в гостиной смотреть? – озадаченно посмотрела на Алену она.

– Да кому он нужен, этот телевизор? Это ж прошлый век! – фыркнула наша гостья и захлопнула у нас перед носами дверь.

Мы втроем – я, бабушка и Манька – растерянно стояли в полупустой гостиной и хлопали глазами.

Да уж, наглость – второе счастье!