убийстве царевича, и начался большой мятеж. Как только об этом стало известно, сразу послали за изменниками в погоню, несколько десятков их убили и тело отняли.[43]

Тем временем тот влах, видя, как нерадив был в своих делах Федор, старший брат, и то, что всею землею владел он, конюший Борис, решил, что хоть не теперь, однако когда-нибудь это дитя ожидает смерть от руки предателя. Взял он его тайно и уехал с ним к самому Ледовитому морю и там его скрывал, выдавая за обыкновенного ребенка, не объявляя ему ничего до своей смерти. Потом перед смертью советовал ребенку, чтобы тот не открывался никому, пока не достигнет совершеннолетия, и чтобы стал чернецом. Что по совету его царевич исполнил и жил в монастырях.

Борис же конюший изобразил дело перед царем Федором так, что Дмитрий сам себя лишил жизни, будучи больным падучей, а слуг Дмитрия, которые при нем были, скрывая след своей измены, приказал лишить жизни. А когда царь Федор приказал привезти тело, желая похоронить Дмитрия с почестями, Борис отговорил его от этого намерения, сказав, будто бы то княжество заражено моровым поветрием,[44] и так там его и погребли. Потом сразу и самого Федора Борис отравил,[45] а сам столицей и государством завладел.

Когда царевич Дмитрий, остававшийся в монастыре чернецом, достиг зрелости, он вышел откуда и пошел в другой монастырь, уже ближе к столичному городу, потом и в третий, и в другие, все приближаясь непосредственно к столице, а там и у самого Бориса в комнатах бывал и на Патриаршем дворе,[46] никем не узнанный.

Но трудно было, не подвергая угрозе свою жизнь, открыться кому-нибудь, и Дмитрий отправился в Польшу.[47] Там он жил у сыновей одного шляхтича Гойского[48] и учил детей. Потом от него пошел в Бражню, местечко князя Адама Вишневецкого.[49] И тут сначала игумену (так называют старшего над чернецами) открылся, а игумен князю Адаму о нем рассказал. А князь, вызвав Дмитрия к себе, по-всякому у него допытывался, действительно ли он наследник московского престола. Убедившись в том, что это правда, князь снял с него монашеские одежды, переодел его в польское платье и отвез к князю Константину Вишневецкому,[50] зятю воеводы сандомирского.[51] Князь же Константин привез его к пану воеводе, а пан воевода к королю его милости[52] в Краков. Возвратившись с ним назад, воевода составил экспедицию и повел Дмитрия на Москву с несколькими тысячами войска.

Сперва, когда наши на границе подошли к первой московской крепости, называвшейся Моравск, тамошняя чернь, связав воевод, отдала царевичу и крепость, и слободы.[53] А оттуда пошли к другой крепости Чернигов, где также чернь, связав воевод, вступила в войско царевича и присягнула ему.[54] И после пошли наши под Новгородок,[55] третью московскую крепость, в которой застали войско, состоявшее из двора Борисового,[56] и до тысячи стрельцов там оборонялось. Восемь недель пытались наши взять эту третью крепость. Пока длилась осада, по точным подсчетам, пришло на помощь “москве” 40 000 человек, но наши их, с Божьей помощью, разбили в последний день декабря 1604 года.[57]

Раздел 2

Год 1605

Там, когда еще наши отдыхали после битвы, из города Путивля, который выставляет во время войны 40 000 войска, прислали к царю с известием, что переходят к нему в подданство и присягают ему, а также выдают ему захваченных воевод, прося, чтобы Дмитрий послал взять крепость и город.[58] Потом и другие сильные крепости, как Кромы, Рыльск, Орел, Севск и многие другие со всеми волостями присягали царевичу, захватывая воевод и привозя их в оковах. Царевич, показывая им свое милосердие, милостиво принимал их и отпускал на свободу.[59]

Между тем пан воевода заболел и для поправления своего здоровья должен был возвратиться в Польшу, тогда и войско польское, не желая терпеть морозы и другие неудобства, взбунтовалось и ушло. И так сам царь остался только с небольшим польским войском, которое смог набрать, а запорожцев при нем было восемь тысяч.[60] С этим войском он отошел в Комаринскую волость (не взяв Новгородка), где встретил войско Борисово, отправленное против него. Вступил с ним в бой, но из-за измены запорожцев, которые бежали с поля битвы, проиграл сражение и должен был отступить к Путивлю.[61] Там он недолго находился, ожидая помощи от пана воеводы, но не успел пан воевода выслать ее, как Господь Бог наказал Бориса скоропостижной смертью, которая произошла при приеме датского посла. У Бориса закружилась голова, кровь пошла из уст, носа, глаз и ушей, он упал с трона и умер.[62] После этого, узнав о его смерти, войско Борисово (было его числом 120 000 под Кромами,[63] небольшой крепости царевичевой) послало к Дмитрию с присягой, и других панов московских много приезжало и присягало ему. Другие, которые поддерживали сначала Борисова сына,[64] увидев это, немедленно выдали жену,[65] сына и дочь[66] Борисовых (сын же Борисов всегда был доброжелательно расположен к царевичу и склонял отца к тому, чтобы он с ним помирился, рассуждая с отцом, как царевича за его справедливость Бог помнит, почему он и овладел столь многими землями, не вынимая сабли). Будучи тогда в тюрьме, жена Борисова, приготовив яд, послала к сыну своему, прося его, чтобы он выпил за здоровье царевича, ибо его жалел, и сестре своей дал. Так оба, выпив яд, и умерли. Дочь, поднося питье к устам, заметила, что матери и брату дурно, и не стала пить, однако запахом яда была так отравлена, что едва врачи ее отходили.[67]

После этого царь пришел в столичный город Москву,[68] где не хотел совершать коронации без своей матери.[69] Он послал за ней верховых, и когда она приехала, царь вышел к ней навстречу и прошел пешком путь в полмили[70] со всеми приближенными, также ее в крепость пешком проводил, держась за подножку кареты. В последний день июля состоялась коронация царя.[71] Коронованный, он утвердился на престоле и, уже будучи настоящим государем, решил воздать почести пану воеводе сандомирскому, подтверждая свои слова и обещания, и с дочерью его[72] вступить в брак, для чего (не будем вспоминать других по тому делу посольств и гонцов