Я с чуть ли не ненавистью смотрела на подругу: зачем она это сделала? Теперь меня ждут неудобные вопросы, нудная возня с бумажками и прочая волокита, а главное, обо всем может стать известно моим родителям.

Они чрезмерно заботливые и осторожные во всем. И шага не сделают без долгого и тщательного взвешивания всех за и против. Риск не для них. Немало времени потребовалось, чтоб уговорить их отпустить меня учиться в другой город.

Теперь, когда они узнают, в какую передрягу я попала, перепугаются до смерти и скорей всего потребуют возвращения домой. Мне придется бросить консерваторию.

Я спрятала лицо в ладонях и почувствовала запах пыли. Руки были покрыты засохшей грязью. Захотелось отмыться. От всего того, что случилось этим вечером.

Ира расценила мое поведение по-своему:

— Маш, все обошлось. Врачи тебя осмотрели, ничего серьезного: пара ссадин и синяков. Он не успел ничего сделать, — делала намеки, которые ей самой были неприятны, — Рома с Артемом подоспели вовремя.

Все куда хуже, чем я думала: еще и друзей втянула в свои проблемы. В баре я видела на что способен Дан, а потом ощутила на себе его силу, и теперь боялась представить, какая драка могла развязаться в переулке между тремя разъяренными мужчинами.

— Как они? — подняла голову. — Целы?

— Переживут, — отмахнулась Ира, — им не привыкать махать кулаками.

Я решила умолчать о том, что они, вероятно, спасли мне жизнь. Не хотела верить, что Дан способен на такую жестокость. Зачем ему убивать меня? Бессмыслица, просто разыгралось воображение. Всему должно быть объяснение.

— Мне надо выйти, — кривясь от боли, я встала с кровати.

— Куда? — встревожилась Ира. Без тщательного допроса она меня не отпустит.

Я бросила взгляд на дверь, судя по всему в туалет, и многозначительно посмотрела на подругу. Она все поняла и опустилась на стул, дав понять, что будет ждать меня в палате.

Я заперла дверь и осталась наедине со своим потрепанным отражением в зеркале. Повернула кран и тот со стоном выплюнул в раковину воду. Кожу болезненно защипало, когда я подставила под струю исцарапанные руки. Набрала полные ладони, и плеснула в лицо. Подняла голову и снова взглянула на свое отражение: левая щека пылала алым. Прикрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь, прийти в себя, но из темноты возникло беспристрастное лицо Дан. Накатил страх, беспомощность, горькое разочарование. Как он мог так поступить? Подавила всхлип, готовый вырваться из груди, что предшествует истерике.

— Ты в порядке? — постучала в дверь Ира.

— Да, — закрыла шумевший кран, — уже иду.

Вернулась в палату, но не стала ложиться обратно на больничную койку: я здорова, и мне не зачем здесь больше оставаться.

— Когда меня отпустят? — надеялась, врачи поставили ее в известность.

— Тебя никто не держит, — Ира взяла меня под руку, как беспомощного ребенка, и усадила на кровать, — но ты еще должна дать показания.

— Какие еще показания!? — я испуганно вскочила.

— Полицейским, — медленно произнесла Ира, будто сомневалась в моих умственных способностях.

— Ты что, еще и полицию вызвала?

Воображение одну за другой рисовало картины возможных последствий Ириных действий. Я не собиралась заявлять на Дана, выставлять его преступником. Не представляла, как поступлю в будущем, но на данный момент я хотела все обдумать, переварить случившееся. Как расхлебывать эту кашу? Придется солгать.

— Что ты им сказала? — раз придется врать сотрудникам полиции, надо хотя бы придерживаться общей версии событий.

— То же, что и тебе, — в ее глазах промелькнуло сомнение. Возможно, закрались мысли, что в переулке между мной и незнакомцем произошло что-то совсем иное, нежели она думала. — Маш, это был тот парень из бара? Кто он? — она оказалась проницательней, чем я думала.

За долгое время нашей дружбы Ира успела хорошо изучить меня. Поймет, если солгу. Одно дело запнуться на слове, другое — сплести правдоподобную паутину лжи.

— Откуда у меня такие знакомые? — попыталась уйти от прямого ответа, одновременно стараясь придумать оправдание своему странному поведению.

— Правда, откуда? — она воспользовалась моей же уловкой и загнала в тупик.

Считала Иру своей подругой, но не могла рассказать ей правду. Он не поймет.

— Я не знаю его, — сжала руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, подавляя любые признаки лжи на своем лице. — Он привлекательный парень, а ты сама говорила, что мне надо «пробовать», и я решила с ним познакомиться. Но он оказался «плохим парнем». Ты права, это не мой тип.

Я замолчала и ждала Ириной реакции. Черты ее лица скоро приобрели былую мягкость, а голос — теплоту, как подтверждение веры в мои слова.

— Прости за глупый совет, — она накрыла ладонью мою напряженную руку, все еще сжатую в кулак, — теперь я чувствую свою вину, что невольно спровоцировала, — она подбирала слова, — эту ситуацию, — наконец заключила.

Подруга искренне переживала за меня, а я заставила ее сомневаться в себе, винить себя. Я худшая подругой на свете.

— Ты не виновата, что я не умею выбирать парней, — сглотнула подступивший к горлу ком.

Ира обняла меня, наивно полагая, что я раскисла от того, что моя попытка познакомиться с парнем закончилась так печально. Громкий стук в дверь заставил ее разорвать объятия, и оглядеть вошедшего в палату человека в форме. Представившись полицейским, он попросил ее оставить нас наедине.

Не имела представления, какую историю рассказали ему Рома и Артем, поэтому решила придерживаться версии Иры.

Уже и не помню, что конкретно говорила, знаю точно, что врала напропалую. Только вот зачем? Правильно было бы рассказать правду. А если я столкнулась не с Даном? И если то был не он, то я покрываю настоящего психопата?

В заключение всей той лжи, что я выдала полицейскому, добавила:

— Честно говоря, я была не совсем трезвой, — от этих слов меня покоробило.

Мужчина оставил свои записи и внимательно посмотрел на меня:

— Так на вас никто не нападал?

— Нет, — покачала головой.

— Так вы пошли с тем человеком по доброй воле? — употребил старомодное выражение. — Так сказать, решили уединиться?

— Верно, — согласилась, краснея, — именно так и было.

— Если вы знакомы с третьим участником потасовки, назовите его имя, — уткнулся в свой блокнот, готовый записывать. — Мы разыщем его.

Искать Дана — этого я хотела меньше всего.

— Не могу, — ничего разумного в голову не пришло. Полицейский молча смотрел на меня, явно требуя пояснений. — Я не успела спросить его имя.

По взгляду, напряженным уголкам губ стало ясно, что он осуждает меня. Наверное, считает чуть ли не шлюхой. Но оправдываться нелогично, и я смирилась с образом девушки, становящейся доступной