— Эрве, вы говорите, как ревнивый муж!

— Думаю, что имею право подвергать сомнению ваши поступки.

— Подвергать сомнению… возможно, но не запрещать делать то, что я считаю нужным, — ответила она, пытаясь быть как можно спокойнее. Не стоит оскорбляться собственническим тоном Эрве: он просто чувствует ответственность за нее, тревожится за безопасность и стремится защитить. Он вовсе не желает держать Алисон под каблуком.

— Я не собираюсь ничего запрещать, coquine, но вы должны видеть всю опасность подобного путешествия.

Он говорил с фамильярностью давнего знакомого, ее, как всегда, «плутовкой», с тех пор, когда Алисон была еще совсем девчонкой. Они знали друг друга много лет, еще с тех первых каникул, которые она провела во Франции с дядей Оноре, хотя тогда, конечно, Эрве почти не обращал внимания на упрямого четырнадцатилетнего сорванца.

Алисон подняла на него глаза. Эрве был исключительно привлекательным мужчиной: высоким, атлетически сложенным, темноволосым, с красивыми усами. Когда он надевал синий армейский мундир, перед ним могли устоять лишь немногие женщины. Кроме того, он, несомненно, был галантным, красивым и лучшим из друзей, но слишком педантичным и основательным. Алисон надеялась, что ее чувства к нему изменятся здесь, где возможностей для рискованных приключений и мужественных подвигов было куда больше, чем во Франции. Полковник французской армии Эрве де Бурмон был недавно назначен в Алжир главой «Арабского Бюро» — французского учреждения по управлению делами туземцев.

Именно Эрве убедил Оноре расширить его владения в колониальной Африке, а Оноре, в свою очередь, настоял на приезде Алисон. Дядюшка очень хотел выдать племянницу замуж и как можно удачнее. Он совсем не одобрял ее скитаний с дядей Оливером по свету. И боялся опасности заражения, которой она подвергала себя, работая в лондонских больницах с другим дядей, который был врачом. За все эти годы Оноре так много дал девочке — дом, где можно было немного отдохнуть от удушливого одиночества пансионов, обращался с ней, как с любимой дочерью, воспитал в ней чувство собственного достоинства, стремление быть желанной и любимой, причем вовсе не за огромное состояние. С первого момента пребывания в Англии Алисон увидела, что окружающие либо преклонялись перед ее богатством, либо с высокомерием отталкивали за низкое происхождение.

Алисон обрела спасение в семье. Она послушалась совета незнакомца и попыталась заслужить любовь и внимание дядюшек. Алисон могла считать себя необыкновенной счастливицей, поскольку ей удалось и то и другое. Она заняла прочное место в сердцах троих мужчин и обрела наконец дом и семью. Алисон разделила с ними трудности и радость, мечту и надежду.

И вот теперь Оноре требовал подумать о замужестве с человеком, которым она восхищалась, которого уважала. Это была единственная просьба дяди за всю ее жизнь. Много раз она твердила Эрве, что еще не готова выйти замуж. В конце концов, ей только исполнилось двадцать. Он твердо был уверен, что Алисон еще подумает и согласится.

Правда, Алисон совсем не была в этом уверена. Она хотела испытывать к Эрве нечто большее, чем обычная дружба, потому что жестоко было бы подавать ему пустые надежды. Однако она обещала дяде не отказывать Эрве сразу и теперь радовалась, что завтра отправляется в путешествие и между ними проляжет немалое расстояние. Возможно, разлука позволит ей лучше разобраться в собственных чувствах и прийти к определенному решению относительно ее будущего с Эрве.

Эрве, очевидно, тоже думал о ее отъезде, потому что протестующе покачал головой:

— Я бы тоже поехал с вами, Алисон, если бы мог, но долг не позволяет мне покинуть город. Боюсь и думать о том, что случится, если я не смогу вас защитить.

— У вас нет причин тревожиться, Эрве. Уверена, что эскорт, который вы нам дали, сможет справиться со всеми трудностями.

— Но я лучше смогу позаботиться о вашей безопасности именно здесь!

— Мы и ваши люди будем вооружены. Вы ведь знаете, что я прекрасно стреляю.

— Однако я предпочел бы, чтобы вы остались в Алжире, — с упреком заметил полковник. — Признаюсь, не пойму, что заставляет вас так серьезно рисковать.

Алисон почувствовала прилив раздражения. По мнению Эрве, женщины просто не имеют права увлекаться путешествиями. Но она не может измениться просто потому, что у него столь отсталые представления о том, как должны вести себя женщины.

— Какой же это риск? Вы сами сказали, что война окончена.

— Не окончена, пока не сдастся Абдель Кадер. И даже после того некоторые его последователи, без сомнения, попытаются сами вести священную войну.

Ей не нужно было спрашивать, что имеет в виду Эрве. Задолго до приезда в Алжир Алисон слышала о религиозном вожде берберов Абдель Кадере. Пятнадцать лет назад он объединил берберов и арабов и призвал их на священную войну с Францией. Ослепительно красивый, обаятельный, овеянный романтичными рассказами шейх пользовался огромным успехом в парижских салонах. Но это было до того, как война превратилась в кровавую бойню.

Однако в жестокостях были повинны не только арабы. Со времени вторжения в 1830 году французы вели себя как бесчеловечные варвары, пытаясь покорить гордую нацию. Судя по тому, что узнала Алисон, даже отец Эрве мог считаться настоящим палачом. Он участвовал в интервенции пятнадцать лет назад и, по слухам, поощрял самые омерзительные действия своих подчиненных.

Но Эрве, к счастью, очень отличался от отца и многих соотечественников. Он сочувствовал арабам. Эрве прибыл в Алжир всего полгода назад, но гораздо лучше понимал, как следует вести себя французам в роли завоевателей. Именно по этой причине, как считала Алисон, он сможет с честью возглавить «Арабское Бюро».

Однако она по-прежнему считала, что Эрве чересчур обеспокоен ее путешествием. Только в прошлом году Абдель Кадера и его сторонников вытеснили в Марокко, и зверства с обеих сторон прекратились. Французских колонистов больше не убивали и не жгли в собственных домах, французская армия усмирила туземцев в северных провинциях, а Алжирская равнина под защитой армии вновь стала безопасной для европейцев. Некоторые поселенцы даже двинулись в глубь страны, чтобы покорить девственные просторы и освоить нетронутые земли.

Нет, если бы она считала, что риск слишком велик, она никогда бы не отправилась в путешествие. Алисон не боялась опасности, но ведь речь шла о благополучии дяди Оноре! Она и так чувствовала себя виноватой, только потому, что лишала дядю привычного комфорта на несколько недель, пока они будут добираться до Сахары. К счастью, жара не будет столь невыносимой, как летом, ведь сейчас октябрь.

Видя, что она не согласна с ним, Эрве раздраженно вздохнул:

— Алисон, послушайтесь же меня! На пути могут встретиться бесчисленные опасности: бандиты, работорговцы, голодные кочевники, арабы-фанатики, которые отказываются признать, что война окончена… даже дезертиры, сбежавшие из нашего Французского легиона.

— Но с нами будет Чанд.