— Да ну? — усмехнулась Даша. — А ты попробуй!

Оксана поплелась к телефону, обещая себе не звонить, не говорить, не позориться, а просто наврать хозяйке, будто ей дали от ворот поворот.

Но Даша чуяла вранье за версту. Видимо, потому, что сама врала каждый божий день.

— А что? — усмехнулась она после того, как наплела небылиц в интервью одному серьезному журналу. — Я же писательница. Ложь — моя профессия. Это ведь забавно.

Захар уехал рано утром. Оксана встретила его на кухне — он ломал кофемашину. Она показала, как ею пользоваться, стараясь не думать о том, что у него под полотенцем.

За полотенце Захар извинился — мол, не ожидал увидеть здесь людей в восемь утра.

Но это ничего.

До него у Даши был рокер, который плавал в бассейне голым. Рокер-нудист. Солист самой популярной хард-рок-группы.

Витя. Лет сорока пяти.

Красивый мужчина, только слегка потрепанный.

Даша клялась, что без головы он напоминает ей Билли Айдола — такой сухой, жилистый. Рокер действительно был без головы — после очередного рок-фестивала, то ли «Эммауса», то ли «Крыльев», он притащил в дом банду пьяных в лоскуты музыкантов, журналистов и даже фанаток, одна из которых была застигнута Дашей в тот момент, когда пыталась сделать рокеру под водой минет. Безумная затея.

— Было весело! — ответила Аксенова на сочувственные причитания Оксаны.

Это случилось через три дня после того, как Оксану приняли на работу.

— Тебя это не расстраивает? — поинтересовалась Оксана.

— Да ладно тебе! — отмахнулась та. — Он же псих! Но зато я переспала с кумиром моего детства. Помнишь, как все от него тащились?..

Оксана помнила, как от него тащилась Даша.

И ведь даже нельзя сказать, что Аксенова была классической «плохой девчонкой», а Оксана — «отличницей».

Даша, кстати, почти не пила. Ну, позавчера уделалась, но это случалось не чаще трех раз в год. Она берегла внешность и здоровье. Сходила с ума она «всухую».

А Оксана, наоборот, могла напиться и зависнуть где-нибудь в «Маккое», а раньше — в «Голодной утке».

Оксана всю жизнь считала себя революционеркой — после того как отказалась поступать в медицинский, несмотря на мольбы и угрозы родителей, и пошла на журналистику. Она слушала «Мерилин Менсон», носила рваные джинсы задолго до того, как те вошли в моду и мечтала писать прогрессивные эссе в «Эсквайр».

Но сейчас суть была в том, что полотенце оказалось не очень большим — Даша не любила махровые простыни, — крепко облегало бедра и не оставляло сомнений в том, что у Захара потрясающее тело.

— Я переоденусь, — он поставил на стол чашку кофе и подвинул ее к Оксане.

Та отмахнулась. С утра она кофе не пила. А пила зеленый чай, завтракала и лишь после полудня варила себе капучино.

Даша, наоборот, с утра (с двенадцати до часу) на еду смотреть не могла, зеленый чай вообще считала пойлом и где-то час растормаживалась, попивая кофе и покуривая сигареты.

А потом уже сразу обедала.

Захар так и не переоделся, благородно оставив возможность любоваться на его мускулистые икры.

— Захар, а ты правда юрист? — спросила Оксана.

— О да! — кивнул он. — Это трагедия моей жизни.

— Почему это? — удивилась она.

— Компромисс между желанием моих родителей видеть меня биологом или психиатором.

— Почему биологом? Или психиатором?

— Ну, когда мне было тринадцать, мама ударилась в православие и решила, что биолог — вполне богоугодное занятие, а отец как правоверный еврей мечтал, чтобы у сына была надежная профессия.

— А как твоя православная мать уживалась с иудеем?

— Прекрасно! — Он ухмыльнулся, обнажив замечательные белые клыки. — Отрывались они на мне.

Беседа только завязалась, но Захару уже надо было бежать. Оксана проводила его до ворот и с тоской смотрела вслед его «Ауди-4», поднимающей столбы пыли.

Достаточно было хотя бы говорить с ним.

Н-да…

Вранье.

Недостаточно.

Ей хотелось кинуться на него и изнасиловать, пока он не успел понять, в чем, собственно, дело.

Прямо как в юности. Плакат Элвиса — стройного и неотразимого. Девичьи слезы. Хорошо хоть бог миловал и она не зафанатела каким-нибудь Димой Маликовым или группой «Take That».

— Захар уехал? — спросила Даша, едва показавшись на кухне.

— Да.

— Ну, как он тебе? — Даша допила кофе из его кружки и намазала белый хлеб красной икрой.

— В смысле? — насторожилась Оксана.

— В смысле, что ты думаешь о Захаре как о человеке и сексуальном объекте?

Черт! Она что, дружит с ней или для Даши нет разницы, с кем обсуждать любовника — с лучшей подругой или охранником из супермаркета?

— Лицо сделай попроще! — приободрила ее Даша. — Можешь не отвечать.

— Да что уж там! Он классный. Красавец.

— Это тебе не старый похотливый козел в сапогах! — расхохоталась Даша.

«Козел в сапогах», звезда тяжелого рока, получил такую кличку за склонность к сексу с безымянными фанатками и за привычку носить ботинки на шнуровке до колен.

— Какой он крутой! — вздохнула Даша.

— Почему? — Оксана даже немного удивилась.

— Ну… — Даша пожала плечами. — Ты не замечаешь, сколько ему лет, потому что он весь внутри, и у него столько энергии, силы, что на это подсаживаешься, как на наркотик. Ты была на его концертах? Он так заводит малолеток, что они кончают в трусы, а ему, обрати пристальное внимание, уже почти сорок шесть. Хотя Мадонне сорок восемь…

— Ты о Викторе? — воскликнула Оксана.

— А ты о ком?

— Тьфу, я думала, ты о Захаре! — смутилась Оксана.

— Да ладно тебе! О Захаре я уже забыла! Хотя он, конечно, сексуальный бой-той. Игрушечка такая. Но, знаешь, он не в моем вкусе. Слишком яппи.

Уж конечно. Кому интересен красивый, милый, вежливый, успешный мужчина младше пятидесяти?

Н-да, в интересе к стабильным положительным связям Дашу было трудно обвинить. Один лишь раз она встречалась с бизнесменом. Правда, тому было тридцать два года и познакомились они в Куршавеле. Сергей привлек Дашу нежной любовью к черным трассам, рассказами о том, как он ездил в Австралию кататься на серфе, и дружбой с резидентами «Комеди Клаб» — в то время еще не раскрученными талантами.

Но в Москве он заехал за ней на представительском «Лексусе», отвез ее в «Марио» и поставил точку на их отношениях, подарив ей кольцо с шикарным аметистом.