Тысячу за наем катера и пятьсот — на непредвиденные расходы.

— На какие расходы?

— Ну откуда мне знать? — устало сказал Деккер. — Они не объяснили. Просто ушли.

— Вы видели, как они уходили? Видели, что у них за машина, ее номер или что-нибудь еще?

— Я не видел, как эти злодеи уходили. Я не видел их машины и, тем более, ее номера, — сказал Деккер с видом человека, который с трудом сдерживается. — Когда я сказал, что меня освободили, я имел в виду, что незнакомцы отомкнули дверь и сняли наручники. Но мне потребовалось еще пару минут, чтобы снять лейкопластырь, что было чертовски болезненно. Пришлось содрать даже немного кожи и выдрать клок из усов. Потом я поскакал на кухню, чтобы взять нож и разрезать веревки на ногах. Деньги были на месте. Мне бы очень хотелось, чтобы вы внесли их в какой-нибудь полицейский фонд. Мне эти грязные деньги не нужны. Они почти наверняка украдены. К этому времени поблизости уже не было ни этих людей, черт бы их побрал, ни их машины.

Ван Эффен дипломатично посочувствовал.

— Если учесть все, что вам пришлось вынести, то вы еще довольно спокойны и сдержанны. Вы могли бы их описать?

— Одежда самая обычная. Плащи. Это все.

— А их лица?

— На берегу канала и в машине было темно. К тому времени, когда мы добрались сюда, на всех уже были капюшоны. Точнее, на троих. Один оставался на судне.

— В капюшонах, конечно, были прорези? — спросил ван Эффен. Он не был разочарован, потому что ничего другого и не ожидал.

— Скорее, это были круглые дырки.

— Эти люди разговаривали между собой?

— Не сказали ни слова. Говорил только их начальник.

— Как вы узнали, что это был начальник?

— Начальники обычно отдают приказания, не так ли?

— Пожалуй. Вы бы узнали его голос, если бы снова его услышали?

Деккер колебался.

— Не знаю. Думаю, да.

— Так. В голосе этого человека было что-нибудь необычное?

— Да. Ну, он очень забавно говорил по-голландски.

— Забавно?

— Это был не тот голландский язык, на котором говорят голландцы.

— Ломаный голландский?

— Нет. Даже наоборот. Язык был очень хороший. Слишком хороший. Как язык дикторов телевидения или радио.

— Значит, он был слишком точным? Книжным? Может быть, этот человек был иностранцем?

— Да, можно так сказать.

— Как по-вашему, откуда родом мог быть этот человек?

— Тут уж я вам ничем не смогу помочь, лейтенант. Я никогда не выезжал из страны. Я часто слышу, как люди в городе говорят по-английски и по-немецки. Но только не я. Я не говорю на иностранных языках. А иностранные туристы в мой рыбный магазинчик не заглядывают. Я торгую, общаясь по-голландски.

— Большое спасибо. Может быть, то, что вы рассказали, нам поможет. Вы не припомните какие-нибудь подробности об этом начальнике — если он им в самом деле был?

— Он был высоким, очень высоким. — Деккер впервые за весь разговор слегка улыбнулся. — Не нужно быть очень высоким, чтобы казаться выше меня. Но этому человеку я не доставал даже до плеча. Он был сантиметров на десять-двенадцать выше вас. И худой, очень худой. На нем был длинный плащ синего цвета. Но этот плащ висел на нем, как на вешалке.

— Вы сказали, что у капюшонов были отверстия, а не щели. Вы видели глаза высокого мужчины?

— Нет, даже глаз я не видел. На нем были защитные очки. Темные очки от солнца.

— Темные очки? Я же спрашивал вас, не было ли чего-нибудь странного в этих людях. Вам не показалось странным, что этот человек носит защитные очки ночью?

— Странным? Почему я должен считать это странным? Послушайте, лейтенант, холостяки вроде меня проводят много времени у телевизора. А там негодяи всегда носят темные очки. Иначе как бы мы узнали, что они негодяи?

— Верно, верно! — Ван Эффен повернулся к свояку Деккера. — Как я понял, мистер Беккерен, вам повезло и вы избежали общения с этими джентльменами?

— Вчера был день рождения моей жены. Мы были в городе. Праздничный обед и шоу. Ну да, эти злодеи могли украсть мое суденышко в любое время. Я мог и не узнать об этом. Если уж эти люди следили за моим свояком, то могли следить и за мной. В таком случае они знали, что я навещаю свой катер только по выходным.

Ван Эффен повернулся к де Граафу.

— Вы хотели бы осмотреть суда, сэр?

— Вы считаете, что мы можем там что-либо найти?

— Нет. Но, может быть, мы смогли бы понять, что эти люди там делали. Могу поспорить, что они не оста вили никаких следов. Там даже самый упорный полицейский ничего не найдет.

— Это может оказаться пустой тратой времени.

Свояки направились к своей машине, двое полицейских — к древнему потрепанному «пежо», у которого, к тому же был древний двигатель. На машине не было ничего, что указывало бы на ее принадлежность к полиции. Даже радиотелефон был спрятан. Де Грааф осторожно опустился на скрипучее сиденье, оказавшееся абсолютно твердым.

— Я воздержусь от жалоб и стонов. Мне кажется, что на улицах Амстердама подобных машин никак не меньше пары сотен. Я ценю твою страсть к анонимности, но ведь ты бы не умер, если бы поставил сюда нормальное сиденье?

— Мне казалось, что этот небольшой штрих создает ощущение подлинности. Впрочем, сиденье можно заменить. Удалось вам выудить какую-нибудь интересную информацию в этом доме?

— Ничего такого, чего бы ты не нашел. Интересно, что высокого мужчину сопровождали двое немых. Тебе не приходило в голову, что если начальник, как определил его Деккер, иностранец, то его подручные могут также оказаться иностранцами, причем неспособными сказать ни слова по-голландски?

— Приходило. И это вполне возможно. Деккер сказал, что начальник отдавал приказания. Из этого следует, что остальные двое говорят или, по крайней мере, понимают по-голландски. Хотя это, может быть, и не так. Отдаваемые приказания могли вообще ничего не значить — их отдавали просто для того, чтобы создать впечатление, что остальные двое голландцы. Жаль, что Деккер никогда не бывал за границей. Иначе он мог бы — может быть, мог бы — определить, откуда родом высокий незнакомец. Я говорю на трех языках, а ты,

Питер, и более того. Как по-твоему, если бы мы услышали речь этого человека, мы смогли бы определить, откуда он родом?

— В принципе это возможно. Но только в принципе. Я знаю, о чем вы думаете, сэр. О магнитофонной записи, сделанной помощником редактора. Но тут у нас шансов еще меньше — телефон искажает голос. А эти террористы не похожи на людей, которые совершают ошибки. Кроме того, даже если бы нам удалось определить страну, откуда они приехали, как, черт возьми, это помогло бы нам их выследить?