– Я имел в виду свою группу.

Мэнни готов был взорваться, но за секунду до вспышки подошел официант, и отец с сыном, заключив перемирие, обсуждали, что заказать. Дэвид дипломатично выбрал лососину, которую рекомендовал отец. Нечего еще и на этом наживать неприятности. Когда официант удалился, Мэнни решил зайти с другой стороны:

– Некоторые из самых лучших фильмов, какие мне пришлось посмотреть, снимались в Италии.

– Разумеется. Итальянский кинематограф всегда был на уровне. «Похитители велосипедов», «Смерть в Венеции», «Сад Финци-Контини».

– «За пригоршню долларов».

– Это из спагетти-вестернов.

Мэнни кивнул и великодушно продолжил:

– Покрутись среди этих ребят. Задержись на пару недель. Разберись в Милане, и ты свободен как ветер. Прокатись в Венецию. Разве не разумное предложение?

Подобная щедрость со стороны трудоголика заслуживала мгновения откровенности, и Дэвид наконец признался:

– Я понимаю, папа, ты хочешь, чтобы я пошел по твоей стезе. Но скажу тебе вот что: фармацевтическая индустрия мне скучна до поросячьего визга.

– Ты мне ничего подобного не говорил.

– Ты бы не принял.

– Все потому, что ты не желаешь даже попробовать себя в бизнесе. Знаешь, фармакология – самая требовательная отрасль индустрии. Ты либо впереди других игроков, либо мертвец. Дело в новых лекарствах и завоевании рынка.

– Это мне известно.

– Один прорыв, единственный препарат может изменить жизнь. Это и есть тот драйв, который мною движет.

– Изменить жизнь больного?

– Естественно. Что хорошо для больного, хорошо для моего баланса.

Он подмигнул, и сын невольно улыбнулся. Этика показалась ему сомнительной, зато подкупала объективность.

– Группы исследователей подобны лошадям. Хочется иметь их как можно больше. Время от времени кто-нибудь совершает открытие. Но не надо обольщаться: пусть ты получил новый препарат, но чтобы его продать, требуется одобрение правительства. – Глаза Мэнни блеснули при мысли о вызовах профессии. В последнее время улыбка появлялась на его лице редко – чаще пробегала тень, как у человека, который когда-то обошел своих конкурентов, но теперь потерял навык. – Патенты раздают не в два счета – необходимо представить нечто действительно новое. Мои исследователи работают по всему миру, и каждое мгновение может появиться лекарство против какой-нибудь смертельной болезни.

Дэвид кивнул:

– На миланском заводе тоже велись серьезные разработки.

– Ты знаешь больше, чем говоришь, – одобрительно заметил отец.

– Ты считаешь, я справлюсь с этим делом?

– Поэтому прошу тебя поехать в Милан. – Мэнни дал знак сомелье. Выбрал бордо и продолжил: – Катастрофа в Италии меня потрясла. Я всегда считал, что некто наверху меня поддерживает. Понимаешь, я о чем? Не следует ли мне подумать уйти на покой?

– Бред, папа. Кто, кроме тебя, способен руководить шоу? – Дэвид заметил испытующий взгляд отца и испугался. – О, нет. Совсем не моя сфера. Я много раз говорил тебе, что сомневаюсь, верю ли во все это. Если бы речь шла только об изготовлении лекарств для помощи больным – это одно. Но нам обоим известно, что это далеко не так. Пиар, задабривание банкиров и политиков, подсчет чистой прибыли.

– Назови мне хотя бы одну деловую сферу, где этого нет. Таков мир, в котором мы живем, Дэвид.

– Согласен. Но прибыль приносят не те лекарства, какие лечат болезнь. Возьмем, к примеру, артрит. Если найдется средство, способное излечить его, исчезнет рынок. Поэтому мы изобретаем лекарства, лишь облегчающие боль. Они немногим отличаются от аспирина, однако в пятьдесят раз дороже. Сколько миллионов тратится в данный момент на подобные суррогаты-аналоги от артрита?

Мэнни промолчал, но с удовольствием отметил, что сын знаком с профессиональным жаргоном. Суррогаты-аналоги – слегка видоизмененные оригиналы, производимые, чтобы обойти законодательство. Только для лечения артрита их наберется более тридцати.

Дэвид начинал злиться:

– А сколько денег вкладывается в лекарства от серповидноклеточной анемии? Заболевание распространено в странах третьего мира, так что на нем много не заработаешь.

– В твоем возрасте я тоже был идеалистом, – произнес Мэнни.

– А сейчас прибавишь, что живешь в реальном мире. Но это не так, папа. Пока что-нибудь вроде СПИДа само не привлечет к себе внимания, ты не замечаешь реального мира. Я говорю не о тебе конкретно, а обо всей индустрии.

– Неправда. Индустрия достаточно быстро ответила на угрозу СПИДа. Компания «Уэллком» в кратчайшие сроки запатентовала ретровир.

– Да. И повысила стоимость своих акций до двухсот пятидесяти процентов.

Мэнни пожал плечами:

– Законы рынка. «Уэллком» первой предложила замечательный препарат.

Дэвид развел руками, давая понять, что в данном пункте он согласен с отцом.

Подошел официант и налил Мэнни немного вина на пробу. Тот кивнул и лукаво покосился на сына:

– Да, ты знаешь больше, чем кажется. Станешь председателем и тогда, если захочешь, привнесешь в фармацевтическую индустрию элементы этики.

Дэвид улыбнулся. Отец до сих пор сохранил в себе нахрапистость нью-йоркского таксиста.

– Сейчас закажем тебе билет на миланский рейс. – Мэнни достал из кармана мобильный телефон.

Кенсингтонская библиотека была построена в 1960 году, но в справочном зале наверху царила явно викторианская атмосфера. На полу приводящий в уныние оливковый ковер, стулья обиты темной кожей. Повсюду таблички – предостережения против воров-карманников и просьбы сообщать администрации, если читатели заметят портящих или уносящих газеты. Сказать по правде, газеты были нарасхват. На просьбу выдать поступающую в середине дня «Ивнинг стандард» отвечали отказом. Но не потому, что в содержании было нечто недозволенное. Просто ее сразу уносили из открытого доступа. Библиотекари с двух часов подмечали мужчин с горящими глазами, которые жаждали первыми прочитать объявления о продаже подержанных машин, информацию о собачьих бегах или предложения о найме.

Питер Даймонд – бывший сотрудник службы безопасности универмага «Харродс» – стал одним из тех, кто ищет работу. Дождавшись очереди на «Стандард», водил пальцем по колонкам. И если бы наткнулся на предложение, которое ему бы подходило, то немедленно бросился бы к ближайшему телефону. Большинство объявлений было составлено в дружеском стиле: «Позвоните Мэнди» или «Наберите Триш». И читающий невольно представлял на другом конце линии добродушного кадровика, готового уговаривать кандидата приступить к работе с зарплатой в тридцать тысяч с премиями и пенсией. Но сегодня в Лондоне не нашлось ни Мэнди, ни Триш, которым бы понадобился бывший детектив, недостойный даже охранять универмаг.