Вот и Голубой дом. На другой стороне Нагорной улицы, где некогда стоял заброшенный киоск «Союзпечати» замечаю компрессорную установку и нескольких рабочих. Старый киоск уже убран, а вся прилегающая территория очищена от снега и льда. Два мужика в телогрейках, весело матерясь, разматывают шланг отбойного молотка. Догадываюсь, что они, ударными темпами собираются снимать асфальт, чтобы заменить на цветную плитку. Скоро здесь, как гриб после дождя, вырастет какое-нибудь симпатичное кафе или минимаркет. Несмотря на ранний час, деятельность уже кипит вовсю. Что поделаешь конкуренция, мать ее!

Поравнявшись с домом, резко ныряю в большой проем, в свое время служивший парадным входом, и уже со ступенек подъезда оглядываюсь на улицу. Никто не обратил внимания на мой пассаж, а если кто что и заметил, то подумает, что у человека просто недержание мочи.

Осматриваюсь. Помещение имеет такой вид, как будто в нем разорвалась бомба. Интерьер представлен горами мусора, обломками кирпичей, гнилыми досками, с торчащими вверх ржавыми гвоздями, и засохшими какашками. Половина задней стены отсутствует. Осматриваю все комнаты. Обвалившаяся штукатурка хрустит под ногами, но на меня это действует успокаивающе. Если кто-то решиться на меня здесь напасть, то застать врасплох будет затруднительно. Я обязательно услышу звуки шагов.

Добравшись до нужного мне окна, открываю тубус. Ну-ка, посмотрим, что там для меня приготовили? Достаю оружие. Это спортивная винтовка «ТОЗ-51» в очень хорошем состоянии. Затвор тщательно смазан. Нюхаю ствол. Даже намек на запах пороха отсутствует напрочь, что убеждает меня, что винтовкой давно не пользовались. Нижняя часть приклада отпилена, иначе оружие не влезло бы в предназначенную для него тару. На том месте, где были выбиты цифры номера, кто-то хорошо поработал напильником. Оставив бесплодные попытки прочитать номер, я проверяю правильность установки прицела. Прицел диоптрический, но это меня не пугает. От подоконника до перекрестка не более двадцати метров. Детское расстояние. Я не промахнусь, даже если очень этого захочу.

На ступеньках политеха уже собралась большая толпа. Молодежь травит себя никотином перед началом лекций. Оттуда прекрасно виден весь перекресток. Если бы я был на месте заказчика, то именно оттуда наблюдал бы за происходящими событиями. Пытаюсь разглядеть стоящие перед входом в здание фигурки, но расстояние великовато и все лица сливаются в одно. Часы уже показывают двадцать три минуты девятого. Я заряжаю тозовку и замираю в ожидании.

Странное это состояние — охота на человека. Рассматривая перекресток через кружок прицела, я начинаю чувствовать себя настоящим киллером.

Строители запускают компрессор и принимаются долбить асфальт отбойными молотками. Как мне это было бы на руку, окажись я и в самом деле убийцей! Работающий компрессор полностью заглушит звуки выстрелов. Из пушки стрелять можно и никто не услышит. Стены голубого дома дрожат, и я опасаюсь, как бы какая-нибудь прогнившая балка не упала и не приголубила меня по голове.

Стрелка часов между тем медленно подползает к половине девятого. Время «Ч»! Я весь ухожу во внимание. Проходит еще пять минут, но по-прежнему ничего. Коцик, он же клиент № 2, не спешит проехать по этой улице.

Начинаю потихонечку мерзнуть. На улице всего около ноля, мороза нет, но мне все равно холодно. Оделся слишком легко, так как не хотел, чтобы избыток одежды сковывал мои движения. Пальцы в тоненьких трикотажных перчатках уже давно окоченели, особенно указательный, который громко кричит мне о том, что если я пробуду на этом месте без движения еще несколько минут, он будет не в состоянии даже ковыряться в носу, не говоря уже о том, чтобы нажимать на курок.

Проходит еще одна минута. Поток студентов на улице уже давно спал. Толпа перед входом в храм науки тоже рассасывается.

Наконец, вдали улицы показывается черная машина. Марку не видно, но, судя по формам, она вполне может быть сварганена в стране «Коза ностры» и макаронных изделий. Ближе становиться видно: она, родимая. Водитель несется со скоростью превышающую максимально допустимую в городе. Если он и дальше будет так гнать, то проскочит перекресток на полном ходу и мне не останется ничего другого как помахать ему на прощание ручкой.

Опасения мои не оправдываются. Метров эдак за сто пятьдесят машина притормаживает, и я ясно вижу цифры на номерном знаке. Сомнений нет. Это он. Напряженное ожидание вывело меня из равновесия и я, рискуя все испортить, сам того не ожидая, спускаю курок, еще до того как машина оказывается возле дорожного перехода. Правое переднее колесо резко уменьшается в объеме, как будто его перекормили Герболайфом. Итальянскую таратайку заносит. Некоторое время она продолжает скользить юзом, пока не останавливается на самой пешеходной дорожке под углом сорок пять градусов к тротуару. Водителю просто повезло, что позади не двигался другой автомобиль, в противном случае, вечерняя сводка службы дорожного движения пополнилась бы еще одним транспортным происшествием.

Клиент включает аварийную сигнализацию и выбирается из салона, чтобы выяснить причины случившегося. Он склоняется над пробитым колесом, потом подскакивает и падает на землю. Свою роль он играет убедительно.

Продолжения спектакля проходит уже без меня, так как, схватив в одну руку винтовку, в другую тубус, я быстрыми шагами направляюсь к пролому в стене, покидаю домишко и дворами ухожу на параллельную улицу, где мне удается втиснуться в переполненный трамвай.

Через сорок минут я уже в кафе «Лотос». Именно сюда, по предварительной договоренности должен будет придти мой неизвестный работодатель для окончательного расчета.

Я сажусь за тот же самый столик, что и два дня назад и погружаюсь в томительное ожидание. Чтобы лучше скоротать время, знакомлюсь с местным меню. На протяжении трех часов я успеваю слопать две холодные и твердые, как подошвы, пиццы и выпить чашку отвратительной коричневой жидкости, значащейся в прейскуранте как «кофе», а также бутылку пива того же качества, что и в прошлый раз. За два стола от меня, примерно тоже самое проделывают два человека, один из которых, мне прекрасно известен. Это старший оперуполномоченный Александр Жулин, с которым я проработал бок о бок на протяжении двух лет. Увидев меня, он делает вид, что мы незнакомы.

Накануне, мы с Царегорцевым решили уговорить Коцика попробовать свои силы в качестве начинающего актера и поучаствовать в любительском боевике. Во время передачи оружия мы должны были сесть на хвост продюсеру спектакля и установить за ним постоянное наблюдение. Никаких насильственных действий по отношению к нему применять пока не собирались, так как было неизвестно, действует он один или нет. Я был за то, чтобы до поры не ставить милицию в известность, выяснить личность самого заказчика и мотивы его поведения и только после этого преподнести его ментам на блюдечке. Однако, Царегорцев, во избежании всяческих осложнений, настоял на том, чтобы мы все таки дали знать в органы о преступных намерениях неизвестного гражданина.

В час в кафе входить Павел. У него унылая рожа и растерянный взгляд. Все это время он просидел в микроавтобусе в тридцати шагах от кафе.