расскажешь, что случилось, или начинать допрос по всем правилам? Да нет, без шуток, я счастлива тебя видеть. Сам понимаешь, что тебе повезло выжить, ну.

– Я не знаю… я не могу вспомнить, вообще…

– Ты хоть имя свое помнишь? Или будешь представляться Джейсоном Борком?

– Джейсоном Борном, – машинально поправил он. – Нет, не настолько. Меня зовут Джошуа Оберсон.

– И ты полицейский. Помнишь?

Полицейский? В голове закрутились мысли.

Специалист службы безопасности. Полицейский. «Ты? Ты же здесь не работаешь», – сказал Кловис, издевательски улыбаясь.

– Джошуа Оберсон, лейтенант полиции в кантоне Во! – продолжила Сивилла, и ее широкая улыбка обнажила ряд идеальных зубов. Джошуа в ответ кивнул:

– Да-а, я припоминаю. Что же случилось?

– Ты поперся решать дела в одиночку, как обычно! Пошел по пересеченной местности несмотря на угрозу снежной бури. А это вообще не лучшая идея – взбираться на Роше-де-Не в одиночку! Ну и конечно, сошла лавина. Ты полкилометра пролетел, пока не приземлился задницей на снег.

Отель «Аваланш». Монограмма, идеально вышитая на полотенцах в ванной, обретала совсем другое значение. Странноватое название для отеля, да? И неспроста!

Джошуа машинально поднял руку ко лбу и тут же нащупал широкую корку спекшейся крови.

– Док сказал, что голова немного поболит. Что, припекает?

– Нет, – сказал он, пытаясь собрать мысли воедино, осторожно выбирая, что спросить следующим. – А какой сейчас год?

– Ты что, в дурачка со мной играешь? Сегодня 3 января 2018 года. Ты точно в порядке?

И как Джошуа было на такое отвечать? Лавина заставила его пересечь время. Хорошо, пускай пребывание в отеле было не более чем сном, но все же… Джошуа не мог отрицать, что упускает из виду что-то очень важное.

Он видел перед собой какое-то инопланетное создание – сплющенное, стоящее на собственном хвосте, свернутом в круг. Его липкая морда с черными лживыми глазками тянулась вперед.

– Гиппокамп, от греческих слов hippos и kampus, обозначающих понятие «морской конек». Это часть вашего мозга.

Сивилла стояла с отвисшей челюстью и выглядела так, будто готова была пасть на стол доктора Гумберта. И дело было не в том, что она заскучала от лекции по строению коры человеческого мозга, которую он ни с того ни с сего решил прочитать. Складывалось впечатление, что Сивилла пала жертвой его симпатичного лица и зеленых миндалевидных глаз.

– Венецианский анатом шестнадцатого века первым сравнил эту часть мозга с морским коньком, когда ее наконец отделили от основы. И действительно, формой гиппокамп немного напоминает это создание.

Джошуа смотрел на нейрохирурга глазами кролика-альбиноса. После пробуждения он только и делал, что плакал, а яркие лучи ламп, развешанных в кабинете доктора рядом с томографом, и темнота за ними заканчивали сходство с ночным клубом.

– Возвращаясь к нашей теме, можно добавить, что именно этот раздел мозга слегка пострадал, – сказал доктор, показывая на снимок синего цвета, вся поверхность которого была однотонной, не считая концентрического круга небольшого размера, пульсировавшего красным.

– Это опасно? – спросил Джошуа, сжимая кулаки. Он снова начал чувствовать пальцы и очень гордился этой маленькой победой.

– Если принимать во внимание падение с высоты в пятьсот метров, удар головой, а также несколько тонн снега и общее переохлаждение организма… можно сказать, вы легко отделались!

Сивилла издала влюбленное курлыканье и захлопала глазами, не сводя взгляда с милого доктора.

– Давайте отложим в сторону обморожение и легкий ожог роговицы. В целом, больше всего от переохлаждения пострадал ваш мозг. Если голову подвергать воздействию холода, межклеточный метаболизм мозга замедляется. Проблемы появляются, когда температура приходит в норму. Мозг хорошо омывается кровью. Резкий скачок температуры приводит к расширению тканей, и вот поэтому мы наблюдаем небольшие повреждения в области гиппокампа.

– Ладно, доктор, я не понял, ЭТО ОПАСНО?!

Джошуа почувствовал внезапную вспышку гнева. Гумберт объяснял ему какие-то термины вместо того, чтобы успокаивать.

– Да нет, в долгосрочной перспективе не опасно. Но эти повреждения объясняют спутанность сознания. Именно в гиппокампе формируются кратковременные воспоминания. Лишь потом они становятся долговременными, синхронизируясь с корой головного мозга. Так что совершенно нормально, что вы не помните недавних событий – и даже своего прошлого.

– А тот сон? Он мне казался реальным.

– Вот здесь мы уже заходим на территорию загадок памяти. Видите ли, воспоминания в гиппокампе подобны кораблям на реке. Ночью они отдают швартовы и медленно двигаются к выходу из гиппокампа, чтобы попасть в кору головного мозга. Это в буквальном смысле следы пережитого опыта, они заходят в нашу память надолго, чтобы сформировать причудливую вязь воспоминаний, которую мы осознаем, когда бодрствуем и когда спим.

Сивилла посмотрела на него с восхищением. Она явно находила речь доктора весьма интересной.

– Вы хотите сказать, что этот сон состоял из воспоминаний?

– Из воспоминаний, из впечатлений, из кратких мгновений и ощущений. Все это и составляет вашу память. Огромный меняющийся массив, каждую ночь забытье пытается его уничтожить, каждую ночь мы видим какие-то детали и восхищаемся ими.

Что касается вас, переохлаждение ввело вас в состояние глубокого сна. Ваш случай чем-то напоминает мне переживания людей, описывавших свою смерть. Наверное, вы слышали о свете в конце туннеля и чувстве, что вас кто-то ждет. Это тоже нечто вроде сна. Можно объяснить проще. Это программа, которая запускалась в случае необходимости, чтобы снять напряжение с вашего головного мозга.

– Вы так красиво объясняете, – произнесла Сибилла, сделав губы бантиком.

– Жуть просто, ага! А что с моими повреждениями? Они не пройдут? Я верну себе память? – спросил Джошуа, скрипя зубами.

– Ну конечно! Нейроны гиппокампа обновляются всю нашу жизнь, причем с большой скоростью. Почти семь процентов воспроизводятся каждый день, представьте себе! Именно этот процесс позволяет записывать новые воспоминания в мозг. Так что не стоит волноваться, это всего несколько тысяч поврежденных клеток, они не помешают вам наслаждаться жизнью. Разве только вначале не стоит заниматься лыжным спортом.

Доктор издал смешок, явно очень довольный собственной шуткой. Джошуа окаменел, а Сивилла принялась хохотать – громче, чем надо. Она переигрывала. Джошуа метнул в ее сторону тяжелый взгляд и уставился на снимок, на котором было расписано содержимое его черепной коробки. Если этот морской конек и вправду был таким гибким, то приключения внутри отеля «Аваланш» и провал под две тонны снега вскоре окажутся дурным воспоминанием. Однако сейчас что-то внутри головы не давало ему покоя, шептало в нос, словно Шамину:«Малыш, все не настолько просто…»

Несколько дней спустя Джошуа уже двигал руками, хотя некоторые движения выходили несколько скованными. Глаза наконец перестали болеть. Следуя советам врачей, он постоянно носил солнечные очки – будто звезда, пытающаяся избежать пристального внимания поклонников. Этот январь