Цитадель всегда представлялась Магде безмолвной. Хотя в этой гигантской каменной крепости жили и работали, занимались своими делами, создавали семьи, рождались и умирали сотни людей; Цитадель взирала на все это в задумчивом молчании. Угрюмое присутствие этого места стоически стерегло смену жизней и столетий.

Массивные зубцы, между которыми она сейчас стояла, были свидетелями кончины ее мужа. Именно здесь он стоял в последние драгоценные минуты своей жизни.

У нее промелькнула мысль, что не нужно следовать за ним, но шепот из глубин сознания подавил эти сомнения. Что ей оставалось?

Магда окинула взглядом мир, простершийся далеко внизу, понимая, что, стоя на этом самом месте, он наверняка видел именно это. Она попробовала представить, с какими мыслями он боролся в последние мгновения жизни.

Она гадала, думал ли он о ней в те последние минуты или какие-то страшные, тяжкие мысли полностью поглотили его.

Магда не сомневалась, что он был опечален, нет – убит горем из-за того, что покидает ее, что его жизнь вот-вот завершится. Наверняка это было мукой.

Барах любил жизнь. Магда не могла представить себе, что он мог покончить с собой без веской причины.

Тем не менее он это сделал. Теперь только это и имело значение. Все переменилось, и пути назад уже не было.

Ее мир изменился.

Ее мир распался.

В то же время ей было стыдно из-за того, что она так сосредотачивалась на своем маленьком мирке, своей жизни, своей утрате. Бушевала война, и мир рухнул для великого множества людей. Жены тех, кого Барах отправил в Храм Ветров, все еще ждали в молчаливом страдании, надеясь, что их любимые вернутся. Магда знала, что этого не будет. Барах сказал ей об этом. И все равно они цеплялись за надежду, что эти люди еще могут возвратиться. Другие, жены ушедших на войну, выли от горя и тоски, получив страшную весть о том, что их мужья уже не вернутся. В коридорах Цитадели нередко раздавался безнадежный плач женщин и детей, брошенных на произвол судьбы.

Как и Барах, Магда ненавидела войну и ужасную дань, которую та собирала со всех. Столькие уже лишились жизни. Стольких это еще ожидало. А войне все не видно было конца. Почему их не могли оставить в покое? Почему всегда должен найтись тот, кто жаждет завоеваний и господства?

Столько других женщин потеряли своих мужей, отцов, братьев, сыновей! Она не была одинока в своем горе. Магда ощутила тяжкий стыд – нельзя так жалеть себя, когда так же страдают другие.

И все же она не могла противиться шепоту своего горя.

Магда чувствовала, что глубоко виновата перед всеми, кого покидает. Она выступала в Совете от имени тех, у кого там не было представителей. За последние несколько лет она постепенно стала совестью Совета, напоминая ему об обязанности защищать каждого, кто не способен защититься сам. Мерцающие в ночи, например, – она видела их всего несколько дней назад – нуждались в том, чтобы кто-то высказался против вторжения людей в места их обитания, иначе их хрупкие жизни угаснут навсегда.

Благодаря своему положению она могла часто выступать перед Советом, напоминать его членам об их долге перед всеми обитателями Срединных земель. Порой достаточно было объяснить им положение дел, и они принимали справедливое решение. Иногда для этого приходилось стыдить их. Иногда они спрашивали ее совета.

Но, лишившись своего положения, Магда лишилась возможности выступать перед Советом. Брак с высокопоставленным лицом давал высокое положение и ей. Это было несправедливо, но уж так устроен мир.

Магда гордилась тем, что обзавелась друзьями среди редких и скрытых созданий, о существовании которых другие почти и не знали. Она радовалась тому, что обрела столько друзей среди народов, разбросанных по Срединным землям. Она постаралась изучить многие из их языков, и благодаря этому они стали доверять ей, не доверяя никому другому. Она гордилась тем, что ей удавалось сделать для защиты их мирного, обособленного существования.

Магда считала, что ей, похоже, удалось поспособствовать взаимопониманию между разными народами, разными племенами и сообществами, и таким образом помочь всем им ощутить себя частью обширных Срединных земель.

Но, покончив с собой, ее муж непреднамеренно отобрал и ее право говорить перед Советом.

Ее жизнь утратила достойные цели и представляла ценность разве что для Магды.

Но в этот миг для нее самой ее жизнь означала лишь невыносимую боль, которой не видно конца. Магду словно увлекал бурный поток горя.

Ей хотелось одного – чтобы безнадежная мука закончилась.

Внутренний голос нашептывал ей: положи конец страданиям.

Глядя вниз на пугающий обрыв за краем стены, обрыв в тысячи футов высотой, Магда заметила, что стена в этой части Цитадели не строго отвесна, а слегка наклонно спускается к подножию, врезанному в камень скалы. Она поняла, что, прыгнув, должна будет каким-то образом отлететь на некоторое расстояние от стены, чтобы не удариться о склон, иначе ее ждет долгое, ужасное падение.

Она вся напряглась при мысли о том, как будет бесконечно кувыркаться, ударяясь о выступы стены, ломая кости. Эта мысль ей не нравилась. Ей хотелось быстрой смерти.

Магда уперлась ладонями в зубцы по бокам от бойницы с неровными краями и высунулась подальше, чтобы лучше видеть. Еще она осмотрелась по сторонам, убеждаясь, что вокруг никого. Как и ее мужу, ей можно было не беспокоиться о том, что кто-то попытается ее остановить. Поскольку пройти сюда можно было только из анклава Первого волшебника, эта часть крепостной стены считалась запретной, а крыло Цитадели почти безлюдным, малопосещаемым. Стражники у начала поднимавшейся сюда винтовой лестницы узнали Магду и выразили ей свои искренние соболезнования. Поскольку они хорошо знали, кто она, то не помешали ей подняться наверх.

Всматриваясь вниз вдоль склона, Магда пыталась оценить, далеко ли нужно прыгнуть, чтобы при падении не удариться о стену. Она хотела, чтобы все закончилось прежде, чем она успеет почувствовать боль. Шепот обещал ей, что, прыгнув достаточно далеко, она беспрепятственно упадет на камни у подножия, где все мгновенно закончится.

Она надеялась, что Бараху это удалось и не было больно.

Но, падая вниз, он должен был чувствовать иную боль, мучительно сознавать, что прощается не только с жизнью, но и с женой. Она понимала, что и ей, расставаясь с жизнью, придется пережить такой же ужас.

Однако это должно было закончиться довольно быстро, а тогда она окажется в надежных объятиях добрых духов. Может быть, тогда она снова увидит, как Барах улыбается ей. Она надеялась, что он не разгневается.

Магда не сердилась на него за то, что он покончил с собой, ведь она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать – он сделал это не без веской причины. Она знала, что во время войн многие жертвуют жизнью ради того, чтобы другие могли жить. Свои жертвы они приносили из человеколюбия. Она знала, что и для Бараха существовала серьезная причина, заставившая его расстаться с жизнью. Разве она могла сердиться на него за жертвенность? Нет, она на него не гневалась.