— До сих пор, гад, не угомонится. Как перевелся к нам в восьмом классе, так жизни мне и не дает до сих пор. Заманал — сил нет. И как было бы чудесно, если можно было бы ему сказать один раз «фу», и он бы исчез с горизонта. Так нет же!

Марьяна еще что-то рассказывала и рассказывала про надоедливого воздыхателя, а я поймала себя на мысли, что не так уж плохи вот такие вот настойчивые экспонаты. У девушки может быть семь пятниц на неделе — сегодня не хочу, а завтра очень даже. А он взял и уже смылся.

Нет, никаких бронзовых памятников. Не заслужил.

И не то, чтобы я хотела снова обратить на себя внимание красивого блондина. Нет! Ну, что вы? Просто мысли из ниоткуда и в никуда. У девушек это дело привычное.

Но разговор с подругой я с этой темы увела, выспрашивая у нее про учебу, отношения с мамой и прочую лабуду. Дальше мы принялись строить планы на ближайшие выходные, дабы выбраться на большой пляж втихушку от моей бабули, так как та считала, что девочке из дома Шаховых не комильфо разгуливать в одном купальнике на глазах у простых зевак.

А мне прятаться за высоким забором уже осточертело. Думала, вырвусь в Питер, распробую свободу, поживу полной грудью. Оказалось — на половинку преуспела. Ну хоть на тренировки без надсмотрщика ездила — и то хлеб.

Так случилось и на следующее утро, когда я собрала сумку для очередного занятия, вызвала такси и отправилась в студию, расположенную на Крестовском острове, где четыре раза в неделю занималась с частным тренером. Ехать было всего ничего, но сегодня с утра летняя жара сменилась прохладой и проливным дождем. И дорога заняла у меня чуть больше времени, чем обычно.

Опоздала, запыхалась, но, несмотря ни на что, позанималась я отлично и даже практически освоила новый, достаточно сложный трюк. А спустя почти два часа вышла из дверей студии и решила, что сегодня домой на такси я не поеду.

Тучи немного рассеялись и между ними наконец-то выглянуло робкое, но яркое летнее солнце, поджигая алмазным блеском на листьях капли, недавно прошедшего, дождя.

Я перехватила поудобнее спортивную сумку, довольно посмотрела на свои ярко-салатовые резиновые сапоги, вставила в уши наушники, врубила на всю катушку любимую песню и весело зашагала по лужам, качая головой в такт музыке.

Хорошо!

И я уже прошла шагов двадцать, но медленно остановилась, когда по левую сторону от себя заметила мотоциклиста, который притормозил и теперь медленно катился рядом.

Повернула голову, да так и замерла на месте, хлопая глазами, словно глупая корова.

— Ты? — вытащила я один наушник, и музыка стихла.

И от чего-то по телу прокатила нервная дрожь.

— Я, — улыбнулся мне парень, пока я по-прежнему таращилась на него, как баран на новые ворота.

— Ты следил за мной что ли? — закрутила я головой по сторонам.

И тут же услышала заливистый смех. Белокурая голова откинулась назад, открывая вид на белоснежные зубы и кадык, что отчетливо выступал на его шее.

Зависла…

— Я по делам двигался, Сонь, — посмотрел на меня смеющимися зелеными глазами Рома, и мне отчаянно захотелось улыбнуться ему в ответ, — а тут твои сапоги перед глазами замелькали. Цвет — вырви глаз, скажу я тебе. Притормозил рассмотреть их поближе, а здесь ты. Я сам офигел, мамой клянусь.

— Мамой? — потянула я.

— Ага, — и снова улыбка в тысячу мегаватт.

— Ну и как? Рассмотрел? — выставила я вперед ногу и прищурилась.

— Хорошие сапоги, — кивнул Рома, — надо брать.

Двумя пальцами отдал мне честь, надел шлем, газанул и усвистел от меня, скрывшись за ближайшим поворотом. А я так и осталась стоять и тихо вибрировать от очередного выброса почти невыносимого раздражения.

Чертовы сапоги!

Я ведь его почти забыла, а теперь он опять нарисовался — не сотрешь. И все из-за них!

Выдохнула и пошла дальше. Вот только больше я не радовалась лужам. И солнечный свет, отражаемый в каплях воды на зелени, меня тоже не восхищал. Да и вообще не день, а унылое говно.

Завернула за угол, где несколько минут назад скрылся Рома и тут же замедлила шаг, потому что на ближайшем ко мне парковочном месте стоял его мотоцикл, а сам парень сидел на нем боком, скрестив перед собой свои длинные ноги и смотрел прямо на меня.

Исподлобья. Тяжело. Давяще.

И сердце в груди затрепыхалось как сумасшедшее. Чего испугалось? Непонятно.

Надо просто пройти мимо. Вот и все. Делов-то, верно?

Топ-топ-топ…

— Можно провожу? — слышу я его тихий, вкрадчивый голос и позвоночник окатывает кипятком.

Это он мне вообще? Не выдерживаю и стреляю в него коротким взглядом, а потом, ни слова не говоря, продолжаю свой путь, хотя внутри меня уже все кипит и булькает от слишком высоких температур.

Всего минута и вот уже Рома шагает рядом.

— Я не давала своего согласия, — отвечаю неожиданно сипло.

— Ах, вот оно что! — усмехнулся, — А я решил, что ты просто немного глуховата.

— Что? — резко остановилась я и снова воззрилась на него удивленно.

— Ну, ты не ответила на мой вопрос, а это, между прочим, невежливо. Но мне, помнится, ты сама говорила, что нормальная, а значит воспитанная девушка.

— И? — нахмурилась я, хотя совершенно точно понимала, куда он клонит. И не ошиблась.

— Воспитанные девушки не игнорируют четко поставленные вопросы. Отсюда и вывод — глуховата, — развел он руками и подытожил, — что и требовалось доказать.

— У меня все в порядке со слухом, — поправила я лямку своей спортивной сумки, — просто я тебя проигнорировала.

— М-м-м, ну ладно. Тогда буду гулять один, — и снова двинул вперед, а мне только и осталось, что последовать за ним.

А как иначе, если именно в той стороне находился мой дом.

Так мы и шли какое-то время молча, пока Рома в очередной раз не задал вопрос, проходя мимо ларька с изображением мороженого.

— Хочешь?

— Нет, спасибо, — буркнула я.

— А белок кормить?

— Аналогично.

— А уток? — не унимался парень.

Но я только громко выдохнула через нос, без слов давая понять, что настроена категорически против.

— Бедные животные — сдохнут с голоду и все из-за тебя, бессердечная глухая девочка, — хохотнул Рома и свернул в сторону огромного парка.

А я невольно остановилась и посмотрела ему вслед.

— Да брось, Сонь. Просто прогуляемся, поболтаем, съедим по мороженке, а потом я, обещаю, что уйду в закат и больше никогда не буду отсвечивать, — притормозил этот наглец и посмотрел на меня через плечо, — веришь?