— Покажи.

Она развернула ко мне экран с виртуальной галерей.

— Отличная подборка, — похвалил я. — А Теконис тут зачем?

— Ну, он фактурный дядька, согласись. Зловещий такой. Похож на героя стимпанк-комикса.

— Это из-за очков. Но вообще хорошо получилась, очень похоже.

— Агась. Там в комментах уже пристал какой-то душнила, спрашивает, с кого я это рисовала.

— И что ты отвечаешь?

— Что это мой внебрачный внук. Не, ну а чо он? Ишь, любопытный какой…

— Правильно. Чем меньше о тебе знают, тем лучше. Кстати, если хочешь собрать урожай восхищения, коси его интенсивнее.

— Чего это?

— К сожалению, отпуск наш будет короче, чем я думал.

— Это из-за Калеба, да? — догадалась Нагма. — То-то я чувствую какой-то напряг. В Меровии отвыкла от этого чувства — как будто кто-то на тебя смотрит из темноты, — а здесь снова навалилось. Жаль, но что делать. И куда мы?

— Я позвонил здешнему контакту Слона, он пересечётся с ним завтра и попросит нас забрать. Сначала на базу, а потом как получится.

— На базе скучно. Я там всё нарисовала. Даже Джаббу.

— Поскучаешь немного, ничего страшного. И учёбу ты совсем забросила, нехорошо. Не всю жизнь же тебе быть графиней Морикарской?

— А мне, знаешь, даже понравилось! — смеётся она. — Все мной восхищаются, как в интернете — и ни одного хейтера! А если какой вылезет, так его и казнить можно! Наверное. Я не пробовала. Я же могу кого-нибудь там казнить? Ну, теоретически?

— Пока только моим именем. Но если у нас в графстве действительно заведутся интернет-тролли, мы, так и быть, объявим награду за их головы.

— Только небольшую, ладно?

— Почему?

— Не надо поощрять их ЧСВ.

* * *

— Быстро вы в этот раз, — пеняет мне Дмитрий.

— Боюсь притащить в ваш дом неприятности.

— Это и твой дом, отец.

— Кстати, надо переписать его на тебя.

— С чего бы?

— Чтобы ты не ждал, пока меня признают погибшим, если что.

— Я чего-то не знаю?

— У меня опасная работа, ты забыл?

— Раньше тебя это не смущало.

— Взрослею, наверное.

— Чёрт, это же из-за Нагмы, да? — сообразил Димка. — Её не оставили в покое? То-то этот рыжий говнила тут ошивался…

— Похоже, что так.

— И ты жизнь положишь, чтобы её защитить.

— Она в этом нуждается.

— Знаешь, Ярку пригодился бы дедушка. И мне отец не лишний, и Алька тебя очень ценит. И даже Онька, хотя она та ещё балбеска, конечно, вся в сестру.

— Лирания останется с ней до конца отпуска, только мы с Нагмой уедем. К Лирке ни у кого претензий, вроде, нет. Я бы с удовольствием побыл подольше, но, увы, ни на грош не верю Калебу. Может быть, он уже бежит, теряя тапки, нас сдавать.

— И что, мы тебя теперь совсем видеть не будем?

— Не знаю, Дим. Всё когда-то заканчивается. Наверное, однажды закончится и это.

— Смотри, не закончись раньше, — буркнул Дмитрий. — Я уже был сиротой.

* * *

— Пап, пап, проснись, — тормошит меня Нагма.

— Что такое, колбаса? Который час?

— Полтретьего. Мне почему-то страшно!

— Приснилось что-то?

— Не знаю. Не помню. Но страшно не во сне, а сейчас.

За окном ярко светит луна, я вижу, что дочка одета и очень напугана.

— Успокойся, милая, никому не дам тебя обидеть.

Интуиции Нагмы я вполне доверяю, поэтому сразу оделся и прицепил пистолет. В коридоре тихо поскрёбся в комнату Лирании, она открыла почти сразу.

— Что-то случилось? — стоит в одном белье, но глаза уже как прицелы. Натаскал её Слон. В её кровати сопит Ония, а она ко всему готова.

— Не уверен, но не исключаю.

— Принято, сейчас оденусь.

Димку пришлось будить, он человек гражданский.

— Собери своих и вниз.

— Что такое, блин?

— Быстро.

Ну, хоть спорить не стал.

— Пап, — дёргает меня за рукав Нагма, а у самой лицо белое, как бумага, — что-то уже здесь.

Я осторожно, прикрываясь стеной, выглядываю в окно. Луна серебрит дорожку на воде бухточки, Луна освещает наш маленький пляжик, Луна кидает резкие тени деревьев на дорожку в саду. Одна из этих теней чернее, чем должна быть. И она движется.

— Будьте готовы бежать, — командую я. — Через заднюю дверь. Не к городу, там открытое место, а в сторону гор. Дим, веди их к маминой могиле, и дальше наверх, там оторвётесь.

Говорю тем командным голосом, с которым не спорят. Сын кивает и бросается собирать детей. Я спускаюсь на первый этаж и выхожу на крыльцо. Рука на кобуре.

— Кто ты, и что тебе надо?

Пришедший делает шаг вперёд, и меня охватывает ощущение совершенно иррационального ужаса и омерзения. От него как будто невыносимо смердит — не то падалью, не то гнилым лежалым говном, но это не запах, который воспринимается носом, просто мой мозг так переводит ощущение, воспринимаемое каким-то другим органом чувств, существования которого я в себе даже не подозревал. Рука сама выдёргивает оружие.

— Ещё шаг, и я стреляю, — сдерживаюсь каким-то запредельным усилием.

Надо дать время детям. Как можно больше времени.

Фигура делает этот шаг, потом ещё и ещё — я держусь. Некто в чёрном глухом балахоне. Или нечто.

— Что тебе нужно, уёбище ты ночное? — спрашиваю я безнадёжно, уже догадываясь, что ответа не будет, что сейчас придётся стрелять, и отчего-то я уверен, что толку от этого будет немного.

Поэтому тяну время. Ещё шаг или два, это секунды, которые исчезают у меня и появляются у детей. Оно приближается медленно, не идёт, а как будто плывёт над дорожкой, и ощущение… — «вайб», вспомнил я Нагмино слово, — от него такое, что сердце моё начинает давать пропуски. Значит, пора — пока я ещё могу нажать на курок.

«Бах!» — первый выстрел не мой.

Где-то сзади-сверху грохнула винтовка. 338 Lapua Magnum. Специальный снайперский, 8,6×70. Значит, Лирка не ушла со всеми. Для неё это выстрел в упор, чёрный силуэт дёргается от попадания, на секунду застывает и возобновляет движение. «Бах!» «Бах!» — если винтовочные ему нипочём, то от пистолета тем более толку мало, но я открываю огонь, целясь под срез капюшона. Он уже достаточно близко, чтобы дульные вспышки осветили лицо, но они почему-то не освещают.

Я меняю магазин, роняя пустой на землю, трижды тяжело бьёт винтовка. Прошло всего несколько секунд. РПГ бы сюда. Почему у меня нет РПГ? На базе их полно…