— Подходящего для кого?

— Подходящего для нас обоих. И на роль жениха тоже, — он помедлил, тщательно обдумывая слова, чтобы ее убедить. — Ты же знаешь, эльф, что я никогда не стану выдавать тебя замуж насильно за того, кто будет вызывать у тебя отвращение. Но мы, безусловно, сможем найти того, кто подойдет нам и сможет вернуть прежнее достоинство нашему имени.

— О Бакстер… — Ариана в смущении покачала головой. Несмотря на свое решение оставаться непреклонной, ее тронули слова брата, его явное отчаяние. И все же… брак? Нет, это невозможно. И не только потому, что замужество не входило в ее ближайшие планы, она и представить не могла себя навсегда связанной с одним из знакомых джентльменов. По ее убеждению, брак — это союз, рожденный любовью, а не деловое соглашение. Нет… она не в состоянии выполнить желание Бакстера, но как она могла отказать? Он пожертвовал своими юношескими мечтами ради нее, не должна ли она в свою очередь отказаться от своих?

Ариана усиленно растирала виски, охваченная вихрем противоречивых эмоций — долг, вина, угрызения совести, негодование… смирение.

— Хорошо, Бакстер, — сказала она деревянным голосом. — Я обдумаю твое предложение.

Бакстер просиял.

— Хорошая девочка. — В задумчивости он стал постукивать ногой. — Наша главная проблема в том, что лондонский сезон почти закончился. Если бы я только знал, что ситуация сложится таким образом, то официально вывел бы тебя в свет, представил нужным людям. — Он пожал плечами. — Теперь придется воспользоваться теми возможностями, которые нам предоставят осенние домашние вечера.

Ариана откинула голову на мягкую подушку и закрыла глаза.

— Не беспокойся, эльф. Все будет хорошо. — Теперь, убедив Ариану выполнить его просьбу, Бакстер был вполне удовлетворен.

— А я и не беспокоюсь, — возразила Ариана. — Просто у меня болит лодыжка.

Бакстер взглянул на синяк на опухшей лодыжке и почувствовал угрызения совести при мысли, что совсем забыл об ее ушибе.

— Мы почти дома. Тереза позаботится о тебе, как только мы приедем.

Ресницы Арианы затрепетали.

— Как ты думаешь, он вернется?

— Кто?

— Трентон Кингсли.

Хорошее настроение Бакстера сразу улетучилось.

— Нет, если дорожит своей жизнью, то не вернется.

Сердце Арианы сжалось от страха.

— Пожалуйста, не говори так.

Бакстер глубоко вздохнул и с трудом взял себя в руки.

— Нет, не думаю, что мы увидим его светлость снова. Он выполнил то, что намеревался сделать и, возможно, уже удалился в свое убежище на остров Уайт. — Бакстер вопросительно поднял брови. — Надеюсь, он не причинил тебе вреда?

Ариана покачала головой:

— Нет. Только донес меня до дома.

— Но он напугал тебя?

Наступила долгая пауза, затем Ариана отвернулась и закрыла глаза.

— Нет, — прошептала она, — он не напугал меня. — Она утаила от него часть правды, хотя мучительно и позорно сознавала это. Трентон Кингсли сильно взволновал ее. Но то, что она почувствовала, находясь в его объятиях, не было ни страхом, ни болью.

И это в ее глазах выглядело непростительно.

— Ваша лодыжка выглядит хуже, чем есть на самом деле. Так бывает часто, за исключением тех случаев, когда кажется лучше, чем есть.

Тереза положила холодный компресс на пугающий синяк Арианы, затем убрала прядь седых волос в растрепавшийся узел.

— Ваша лодыжка скоро пройдет, не бойтесь.

Ариана устроилась на подушках, боль в ноге утихла, осталось ощущение тупого подергивания.

— Я не боюсь, Тереза, — пробормотала она, глядя в потолок.

— У вас больше болит душа, чем ушиб. — Удивительное замечание Терезы не требовало ответа, и его точность не ошеломила Ариану. Она знала Терезу всю свою жизнь. Эта маленькая эксцентричная пожилая женщина с пронизывающим взглядом черных глаз, похожим на клюв носом и порывистыми движениями воробья вырастила и Ариану, и Ванессу от самого рождения. Многие считали ее слабоумной, но Ариана знала — Тереза обладала мудростью ученого и особым пророческим даром, который немногие могли воспринять, и еще меньше — понять.

— Да, у меня болит душа, — после продолжительного молчания тихо согласилась Ариана. — Многое произошло сегодня вечером, и я ужасно смущена.

— Смущена… или огорчена?

— И то и другое.

Тереза расправила свой фартук, карман которого оттопыривался от лежавшего в нем тома сочинений философа семнадцатого века сэра Фрэнсиса Бэкона, и села на край кровати.

— Смущение может привести к огорчению… или огорчение может привести к смущению. В чем причина на этот раз?

Ариана минуту подумала:

— Отчасти первое. И отчасти второе.

— Что сильнее мучает, смущение или огорчение?

— Смущение.

— Тогда давайте сначала обсудим второе, чтобы поскорее отбросить его и перейти к первому.

— Ты права.

— Да, я знаю. Я положила на ногу компресс.

— Что?

— На правую лодыжку. Я положила туда компресс, — повторила Тереза, ощупывая припухлость.

— Нет, Тереза, — с привычным терпением объяснила Ариана, — я хотела сказать, что лучше начать с последнего.

— С последнего?

— С моего огорчения, — напомнила ей Ариана.

— Да, я жду, когда вы начнете рассказывать.

Ариана сплела пальцы и положила их на одеяло.

— Я огорчена из-за того, что сегодня вечером отменили помолвку Бакстера.

— Не могу печалиться из-за союза, не затронувшего сердца твоего брата.

Ариана вздохнула:

— Согласна. Но меня огорчает не то, что Бакстер останется холостяком, а последствия его разрыва с Сузанн… или, скорее, с Ковингтонами, чем, между прочим, в первую очередь вызвано желание Бакстера жениться.

Вместо того чтобы изумиться, выслушав туманные объяснения Арианы, Тереза понимающе кивнула.

— Он хотел получить доступ к состоянию Ковингтонов. — Теперь настала очередь изумляться Ариане. Она приподнялась на локтях и пристально взглянула в бесстрастное лицо Терезы.

— Ты знала?

Тереза пожала плечами.

— Есть вещи, о которых нет необходимости говорить, все и так ясно. Ваш брат таков, каков он есть. «Жизнь такова, каковы ее пути, — рассудительно сказала она, цитируя Бэкона, — кратчайший путь обычно самый грязный, а самый чистый путь не слишком близок».

— Он добрый человек, Тереза, — немедленно встала на защиту брата Ариана.

— Доброта многолика. Кто сможет сказать — которое из хороших качеств подлинное?