– Я буду твоей женой, ты это знаешь? – мягко спросила она.

Он погладил ее по голове, закрыл глаза в знак согласия и нежно поцеловал.

Третье открытие: осуществленная мечта прельщает куда меньше. Запретный плод, перестав быть таковым, уже не так манит, как прежде.

– Ты сможешь стать настоящим Жаком де л'Эстуалем только после крещения, – сказала она ему на следующий день. Проснулись они за полчаса до этого. Он сел в постели.

– Мне нужно креститься до того, как мы поедем на королевскую охоту, – ответил он ровным тоном.

Она внимательно посмотрела на него. Готовилась она к худшему: мне нет никакого дела до королевской охоты! Я не хочу креститься! Меня уже нет на свете, разве не так? Я свободен и буду делать что хочу!

– Я спущусь вниз, подогрею молоко, – сказала она, стараясь скрыть тревогу.

Она была уже у двери, когда он спросил:

– Когда состоится крещение?

– Как только ты будешь готов.

Следя за закипающим молоком, она осознала все безумие своей затеи: обратить в католичество еврея, чтобы выйти за него замуж, в мире, где евреев считают антиподами, если не исчадиями ада!

Вернувшись наверх с двумя чашками молока на подносе и двумя пирожками, она увидела, что он, голый, стоит на коленях перед очагом и помешивает угли. Пламя лизало новое полено.

Он выпрямился и повернул голову. На губах его играла улыбка.

Она вздохнула с облегчением. Этот мужчина улыбнулся ей – и весь мир окрасился в другие цвета! Она поставила поднос на сундук.

Он шагнул к ней. Задрал на ней рубашку. Руки его были как огонь. Костер разгорелся вновь. Она запылала. С трудом сдержала крик. Он взял ее с силой, которой она прежде не знала. И долго оставался в ней, почти раздавив ее своей тяжестью.

Это я принадлежу ему, подумала она. Именно это он хочет дать мне понять? Пусть будет так.

Отец Мартино пристально вглядывался в Жака де л'Эстуаля. Несомненно, он был поражен красотой новообращенного, но еще больше – пронзительным мрачным взором.

Жанна была лишь безмолвным свидетелем этой встречи – встречи между священником и евреем.

– Сын мой, – сказал отец Мартино, – вы, конечно, понимаете, что познание христианской веры важнее, чем обряд, который мне предстоит совершить. Он лишь первый шаг к этому познанию. Поэтому благоволите принять мое приглашение и посетите меня несколько раз, дабы я вас просветил.

– Да, понимаю.

– Просите ли вы о таинстве крещения безо всякого принуждения?

– Безо всякого принуждения.

– Следуйте за мной.

Монах направился к ризнице и, когда они вошли туда, закрыл за собой дверь. Там никого не было. Отец Мартино взял широкий сосуд и поставил на табурет, затем сходил за медным кувшином.

– Склоните голову, – сказал он Жаку.

Тот подчинился.

– Жак де л'Эстуаль, – произнес священнослужитель, окропляя ему голову святой водой, – окрещаю тебя сегодня во имя Отца, Сына и Святого Духа. Подними голову, сын мой, отныне ты христианин. Приветствую тебя в вере Господа нашего.

Он протянул Жаку полотенце, чтобы вытереть воду, стекавшую по шее, потом сел за стол, встряхнул чернильницу, открыл ее, взял лист пергамента и гусиное перо и начал писать. Покончив с этим, он растопил восковую палочку над пламенем свечи, вылил расплавившийся воск на пергамент и придавил печатью.

– Вот, Жак, – сказал он, протянув лист новообращенному. Взгляды их встретились, и какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

Затем Жак вытащил кошель, вынул из него золотую монету и положил на стол.

– Сын мой, таинство не продается…

– Это за чернила, пергамент и воск, отец мой, – с улыбкой сказал Жак.

Наконец и отец Мартино позволил себе улыбнуться.

– Когда вы обвенчаетесь? – спросил он.

Жак повернул голову к Жанне, однако она не захотела брать инициативу на себя.

– Когда вернемся с охоты, – сказал он.

– Вы собираетесь на охоту? – удивился он. – Значит, рана ваша полностью зажила?

Жанна с трудом удержалась от улыбки: в очередной раз отец Мартино проявил осведомленность. Причем подчеркнуто, как всегда. Сплетников хватало: от цирюльника до соседей.

– Рана моя зажила, благодарю за беспокойство обо мне. Но не думаю, что мне придется стрелять из лука, я буду просто наблюдать за подвигами других. Король пригласил нас сопровождать его, – объяснил Жак.

В глазах священнослужителя сверкнула искра интереса.

– Я помолюсь святому Губерту, покровителю охотников, чтобы он хранил нашего государя, и вас, и всех участников охоты. Ступайте с миром, дети мои.

Жак свернул лист пергамента и сунул в карман плаща.

Жанна не захотела уходить из церкви сразу: она желала преклонить колени перед могилой Бартелеми де Бовуа.

Любят всегда только одного мужчину, подумала она. Меняется лишь его облик.

Когда они вернулись на улицу Бюшри, Гийоме обслуживал первых покупателей. Он долго смотрел на Жанну и Жака, и вид у него был задумчивый.

– Ату! Ату!

В зарослях кустарника, за двести или триста метров, послышался громкий лай. Несколько всадников устремились туда, король скакал впереди, в окружении двух лучников. Иоанн Бурбонский, Пьер де Брезе с сыном, Жиро, Жан де Шевийон, главный конюший, отец Эстрад, двое молодых дворян. .. Жак де л'Эстуаль также пустил коня в галоп, хотя оружия у него не было. Некоторые дамы, которым претило кровопролитие, придержали лошадей. Жанна в том числе. Рядом с ней ехала Маргарита Вреден, нынешняя фаворитка короля. Мари де Брезе последовала за охотниками, сохраняя дистанцию. Она явно тревожилась за мужа.

Сразу по приезде в Меэн Жанна ощутила тревогу. Прежде всего, здесь было гораздо больше знатных вельмож, чем в Боте-Сюр-Марн, где она в последний раз оказалась в обществе короля за пределами Парижа. Там была теплая атмосфера деревенского дома, пусть даже и королевского. Здесь – напряженные отношения волчьей стаи: Пьер де Брезе, бывший протеже Агнессы Сорель и нынешний первый советник короля, Этьен Шевалье, казначей королевства, Антуан Буломье, главный казначей и финансовый советник, Антуан де Шабан, еще один советник… Они исподлобья разглядывали Жанну де Бовуа и Жака де л'Эстуаля. Она понимала, что означают их взгляды. Эти люди готовы были смириться с тем, что в их кругу вновь возникла крестьяночка, которую монарх удостоил некоторыми милостями – а она, быть может, одарила его другими. Карл всегда сохранял верность былым привязанностям. Но что за незнакомый молодой человек сопровождает ее? Л'Эстуаль? Никто не знал, кто он такой. Некоторые даже коверкали фамилию, называя его Лэстуа или Лэстуай.