Это не очень много народу, сотни человек, но они абсолютно незаменимы. К примеру, я, имея медицинское образование и большой практический опыт, не располагаю достаточно системными знаниями, чтобы преподавать даже педиатрию. А уж все смежные дисциплины, особенно фармакологию, без которой современная медицина бессильна, тем более. Нет, я выкраиваю в своём чудовищном расписании часы на консультации и штучные лекции, потому что лучше я, чем никто, но это капля в море необходимого.

За прошедшие годы «вахтовики» успели более-менее обучить сменщиков, так что совсем без ничего мы не остались, но это персонал второго уровня. Внезапно переместившись с должности второго инженера на позицию ведущего, не каждый потянет. И, к сожалению, с большим опозданием была замечена ещё одна беда — за нашими техническими кадрами вели активную охоту багратийцы. Выпускники «михайловских ученичеств» начинали получать соблазнительные предложения сразу после экзаменационных испытаний, и некоторые были склонны их принять. Вместо того, чтобы ехать в выпавшую им по распределению южную глушь, где будет новый перспективный завод, но сейчас голая саванна, котлован и бараки, молодой человек мог удрать в Багратию, сходу получив там должность старшего инженера в известной на весь мир компании, превосходный заработок и жильё в большом городе. Не уверен, что все обещания исполнялись, но покупались на них многие. Увы, как и предупреждала меня когда-то Джулиана, при ускоренном формировании технической интеллигенции, у неё неизбежно возникают проблемы с лояльностью из-за рухнувших жизненных ориентиров.

Эх, Джулз, как же мне не хватает сейчас твоих «голых лекций»!

Нет, не в этом смысле не хватает, разумеется. Несмотря на все мои тревоги и фрустрации, с Катрин у нас всё замечательно. Во всех смыслах. Разумеется, принять в свою жизнь другого человека всегда не просто, но, как это ни удивительно, она действительно меня любит. Искренне и от всей души. И я, как велела мне Олли, «разрешил себе любить» в ответ. Отбросил все дурацкие мысли «кто я, и кто она», «сколько мне, и сколько ей», «она умница-красавица, а я пожилой придурок» и так далее. Просто сказал себе: «Да какого чёрта, будь что будет», — и не прогадал. Застряв в Меровии без надежды выбраться, загруженный бесконечно растущей горой проблем, которые я понятия не имею, как решать, я разрешил себе быть счастливым и стал им. У меня впервые появилась женщина, которая меня любит, которую люблю я и которая не имеет никаких возражений против этого. Чёрт, да мне в жизни ещё так хорошо не было!

* * *

Когда твоя жена — императрица, вашему браку не грозит погрязнуть в бытовых проблемах. Вопрос, «кто сегодня выносит мусор и чья очередь мыть посуду», не испортит вам настроения. Жена не будет ныть из-за того что ей «надеть нечего», а ты — переживать из-за проблем на работе. Потому что ваш брак и есть твоя работа. Некоторым образом, «семейный бизнес».

Граф Морикарский — я уже привык не отделять себя от него — консорт, то есть неправящий супруг августейшей особы. Мужчина более амбициозный или более закомплексованный мог бы из-за этого здорово испортить жизнь себе и людям. Не все могут «играть в поддержке». Кажется, вначале Катрин этого втайне опасалась — оберегала моё эго более тщательно, чем требовалось. Всячески подчёркивала, как я ей важен, и сколь высока моя роль как неформального лидера — граф Морикарский всё ещё окружён потёртой аурой легендарности, хотя большая часть нанесённой Джулианой позолоты с неё облетела. Но меня это действительно ничуть не напрягало. Я медик, я больше двадцати лет «играю в поддержке», ничуть не претендуя на лидерство. Я готов к тому, что мой трон поменьше и отодвинут на полшага. Удивительно, но вполне жёсткая и решительная правительница, Катрин никогда не пытается доминировать в семье или постели. Мы тащим Меровию упряжкой-тройкой: Катрин, я, Нагма. И то, что она на полшага впереди и на её голове самая тяжёлая корона, говорит лишь о том, что именно она встречает все проблемы грудью, которая, ей-богу, заслуживает лучшего применения.

Поэтому, когда она сказала сакральное: «Дорогой, я, кажется, беременна!» — мы были чертовски рады этому.

— Уи-и-и! Ы-ы-ы! — как в детстве завыла в восторге Нагма. — А-а-а! У меня будет братик! Или сестричка! Катька, это так здорово, обалдеть!

И, присев на корточки, обняла её за талию, прижавшись ухом у животу.

— Я что-то слышу! Там кто-то есть!

— Это… хм… кишечная активность, — пояснил я. — Подожди месяцев пять. Кстати, надо устроить внеплановую инспекцию дворцовой клинике — что там у нас с сопровождением беременности?

* * *

Катрин — прирождённый лидер, и даже в здешнем патриархальном обществе проблем с субординацией не возникает. Она велит — все подчиняются. Но, к сожалению, она, как и я, не имеет экономического образования, не знакома с социальными теориями и не располагает инсайдерскими данными о техническом прогрессе. Поэтому те шесть лет, что я отсутствовал, она решала проблемы как могла, изобретая велосипеды и подпирая их костылями. И я никак не могу её за это упрекнуть, потому что моё возвращение ничего в этом плане не изменило. Увы, у меня не завалялось рецептов счастливого будущего.

Мне доводилось слышать, что в государственном управлении быстро принятое решение ценнее оптимального. Поэтому в управленческих структурах больше людей решительных, чем образованных — многознание ведёт к лишним рефлексиям из-за чрезмерного спектра вариантов. С этой точки зрения, Катрин справилась на отлично — она никогда не терзалась вопросом «Правильно ли я поступаю?», без сомнений раздавала приказы и стоически принимала последствия.

Так, быстро убедившись, что внедрённая группой Мейсера планово-директивная модель без них не работает, Императрица решительно натянула вожжи, разворачивая карету государства на более ухабистую, но зато понятную дорогу коммерциализации. Карету с разгона