хоть как-то контролировать себя. Это для твоего же блага.

– Пожалуйста, не заставляйте меня уезжать! Я… – Я сглатываю комок в горле. – Я больше нигде не буду призывать тени – только в своей комнате и лесу. Я не буду разговаривать с Дарой, если поблизости кто-то есть. Я…

– Хватит, Эммелина. – Папа вырывает у меня руку. – Это не обсуждается. Уже случилось слишком много дурного. Когда-нибудь ты скажешь нам спасибо.

С этими словами он уходит, даже не оглянувшись посмотреть, как теперь чувствует себя его единственное дитя. Звук захлопнувшейся двери звучит для меня похоронным звоном по той жизни, которую я любила.

– Я не хочу уезжать.

Слёзы хлещут из глаз. Мне придётся оставить всё, что я люблю. Нижнюю полку шкафа, забитую теневыми игрушками, которые я сделала, вдохновившись персонажами из книжек. Леса, где я могу свободно бегать и играть с тенями, которые живут меж деревьев. Моя семья, мой дом – всё, что я знаю, находится здесь.

– Что мне делать?

Моя тень на мгновение вспыхивает красным, потом обвивает меня:

– Я могу помочь тебе, Эммелина. Я могу сделать так, что тебе никуда не придётся уезжать с этим человеком. Но взамен ты тоже должна пообещать помочь мне.

Надежда вспыхивает у меня в сердце. Я всегда могу положиться на Дару.

– Да! Пожалуйста! Я сделаю всё, что угодно.

Теневое пятно потемнее складывается в улыбку:

– Ты слишком хороша для них. Они тебя не заслуживают. Сегодня ночью я обо всем позабочусь. Тебе не нужно ни о чём беспокоиться.

Во мне теплится надежда.

– Мне нужно будет пробраться в гостевое крыло?

– Тебе ничего не придётся делать. Я могу вытянуться и стать тоньше струны, пока ты спишь.

– Я хочу обнять тебя, Дара. Спасибо тебе, – говорю я. – Но какой помощи ты хочешь от меня?

Дара колеблется:

– Есть кое-что, о чём я тебе никогда не рассказывала, Эммелина.

– Что ты имеешь в виду?

Тёплые щекочущие мурашки ползут по моей спине.

– Я не всегда была тенью.

У меня падает челюсть. Мне всегда было интересно, откуда Дара взялась, но она каждый раз делала вид, что не понимает моих любопытствующих намёков. Она создание, порождённое моей магией, или она существовала ещё до меня?

– Как такое возможно? – спрашиваю я.

– Когда-то я была человеком, но теперь я всего лишь потерянная душа. Я хочу снова обрести тело. Я хочу жить. И только ткач теней – такой человек, как ты, – может мне помочь. Тогда мы никогда не останемся одни и всегда сможем позаботиться друг о друге.

– Но как ты стала потерянной душой?

Моя тень раскручивается и растягивается у моих ног:

– Я не люблю вспоминать всё то, что потеряла. Особенно теперь, когда у меня есть ты.

– Прости, пожалуйста. Можешь не рассказывать, если не хочешь.

Дара молчит некоторое время, скользя вдоль пола. Но потом поворачивает назад и говорит:

– Я… я умерла в чудовищном происшествии. Всё это было мучительно, внезапно и обрекло мою потерянную душу на странствия.

– Ох, Дара, – говорю я. – Почему ты не сказала мне раньше? Знай я об этом, я бы сделала всё, что угодно, чтобы помочь тебе вновь стать самой собой.

Моя тень пожимает плечами:

– Это не так-то просто. Я не хотела быть обузой. Но эта ситуация угрожает нам обеим.

– Не глупи. Ты мой лучший друг. Что я должна сделать?

Мысль о том, что Дара обретёт плоть и кровь, станет настоящей человеческой девочкой, приводит меня в трепетный восторг, несмотря на все остальные печальные обстоятельства.

– Есть ритуал, который требует серьёзной подготовки. Его нужно совершать на пике кровавой луны – это редкое явление произойдёт во время текущего лунного цикла. Но с этим можно подождать. Сначала я позабочусь о Тейте.

– Как? – спрашиваю я, внезапно охваченная любопытством.

– Разумеется, изменю его сознание – полностью.

Я хмурюсь, опасение настойчиво лезет мне в мозг:

– Но ты же не сделаешь ему ничего плохого, правда?

– Конечно, не сделаю. Я сделаю всё, что нужно, не пролив ни капли крови и не вызвав ни одной болезненной судороги.

Дара как будто вырастает, собирая вокруг себя всё больше теней. И когда я ложусь в кровать и накрываюсь одеялом, она вытягивается за дверь и струится дальше по коридору, и вскоре я вижу только тонкую линию тьмы, привязанную к моим ногам.

Глава пятая

На следующее утро я просыпаюсь от криков. Инстинктивно тянусь к Даре, собираю вокруг себя все тени в комнате и только потом понимаю, что мне ничто не угрожает.

Крики исходят из гостевого крыла особняка. Страх щекочет мне затылок.

– Что могло случиться? – спрашиваю я вслух, и в первый раз у Дары нет ответа.

Я откидываю одеяло, быстро влезаю в платье и туфли и распахиваю дверь. Теперь стоит тишина, никого из слуг не видно. Очень странно для жилой части дома в это время суток. Охваченная любопытством, я на цыпочках иду в другой конец особняка.

Толпа слуг о чём-то тихо переговаривается и ломает руки у дверей гостевых покоев. Тех, которые занимает лорд Тейт.

Ужас змеится у меня по коже. Кендра замечает меня, но сразу же опускает глаза и, хромая, отходит к стене, тусклые волосы свисают ей на лицо. Страх, которого до прошлой ночи я никогда не испытывала, распространяется по толпе, точно пожар. Слуги пятятся назад, кто-то бегом бросается в противоположный коридор. У всех на лицах написаны одни и те же эмоции: страх, подозрение, даже ненависть.

Дара обвивается вокруг моей лодыжки:

– Они глупцы. Они только и могут, что дрожать от страха перед тем, чего не понимают.

Вот почему мне нужна Дара. Она понимает меня, как никто никогда не понимал и не поймёт. Непрошеные слёзы наворачиваются на глаза.

– Ты не сделала ничего дурного. Держи голову высоко и не обращай на них внимания.

Напитавшись силой от своей тени, я делаю, как она говорит, и уверенно иду к двери, которую уже никто не охраняет. Должно быть, с лордом Тейтом что-то случилось.

– Он был в порядке, когда ты ушла? – шепчу я Даре.

– В полном.

Почему-то меня это не успокаивает в той степени, в какой бы хотелось. Я захожу в комнату и вижу своих родителей и свиту Тейта, все стоят вокруг его постели. Родители никак не комментируют моё появление, только бросают ледяные взгляды. Слуги Тейта смотрят на меня с тем же страхом и отвращением, что и мои собственные. Я чувствую весь негатив, исходящий от них горячей волной. Только та девочка, Симона, кажется, не осознаёт, что