Разобравшись с охранительным подарком, господин Холобыстин приложил к груди свою пижонскую шляпу и отвесил ещё один полупоклон. Я же, стряхнув с его плеча несуществующую дождевую каплю, сказал на прощание:

— Такая просьба у меня к вам, уважаемый Семён Аркадьевич. Всё-таки попытайтесь вспомнить, кому насолили. Не умозрительные поползновения клевретов массовой культуры имею в виду, а конкретных из плоти и крови недругов. Если вспомните, сразу звоните. День, ночь — всё равно.

Он пробурчал:

— Да, хорошо.

На том и расстались.

Я проводил его до двери, подождал, пока оставит офис, и попросил Леру:

— Зайди ко мне.

— Ага, шеф, — кивнула она, на секунду подняв взгляд от клавиатуры. — Только вот добью до точки.

И снова — щёлк, щёлк, щёлк.

Для меня не было секретом, чем она занимается. Знамо дело, рожает очередную курсовую работу по какому-нибудь там судопроизводству или гражданскому праву. Моя верная помощница, помимо того, что умница, спортсменка, просто красавица и великий специалист по склеиванию рваных купюр скотчем, ещё и заочница юрфака. Я не против, я за, и поощряю это дело как могу. И уж тем более не наезжаю по поводу того, что она закрывает «хвосты» в служебное время.

— Как тебе клиент? — спросил я, когда Лера наконец появилась в кабинете (прошло всего ничего — семь минут).

— Солидный чел, — оценила она. — Только с парфюмом у него явно перебор.

— Чтоб знала: берём в работу.

— Дела пошли в гору?

— Побежали.

— Это хорошо, — искренне обрадовалась Лера. — Это просто замечательно. А что у него, шеф? Жена изменяет или любовница? Или чего похуже?

— Возникли неурядицы с партнёром по бизнесу, — соврал я на голубом глазу. — Наша задача: обнулить накал и не допустить смертоубийства.

— А он кто по жизни? Банкир? Да?

— Банкир? Почему банкир? Нет, не банкир он, издатель. Журнал издаёт.

— Вот как?! — На лице девушки появилась мечтательная улыбка. — Журнал — это сильно. Журнал — это круто. А вам, шеф, с этим делом сложно будет?

Я повертел в руке невидимое яблоко:

— Да так.

Моя славная помощница никакая не посвящённая, поэтому постоянно дурю ей голову и использую втёмную. Вот станет она, синеокая моя краля, постарше, затащу в койку (всё идёт к тому), сделаю ведьмой, тогда глаза ей на всё и раскрою, тогда и выложу всю подноготную. Если до того времени, конечно, не умыкнёт её какой-нибудь залётный рыцарь в сияющих доспехах. Как по мне, так лучше пусть умыкнёт. Честно говоря, не хочу девчонке жизнь ломать. Хотя, разумеется, облизываюсь. А кто бы на моём месте не облизывался? У неё ведь и там, и там, и там всё по высшему разряду. Джулия Робертс отдыхает, Дженнифер Лопес нервничает.

Прежде чем поставить задачу, я перегнулся через стол и протянул Лере альманах, оставленный Холобыстиным.

— Что это? — машинально приняв журнал, справилась она.

— Это тот самый журнал, который издаёт наш клиент.

— Ой, а я подумала, он глянец издаёт.

— Зря.

— Что «зря»?

— Зря подумала.

— Точно, шеф, — слёту согласилась Лера, — офисным креветкам думать вредно. А блондинке так ещё и не к лицу. — И наиграно хохотнув, вслух прочитала название журнала: — «Сибирские зори».

— Слушай задачу, — переходя на деловой тон, начал я. — Пошарь в Сети, узнай про это духоподъёмное издание всё, что можно узнать. Угу?

— Хорошо, шеф. Это всё?

— Нет, не всё.

Я вытащил пакет Холобыстина, вынул все деньги, половину скинул назад в ящик, вторую вернул в пакет и сказал Лере, которая всё это время не спускала с меня глаз:

— Оплати счета, разберись с расходными материалами, что останется — твоё.

— Шеф, можно я новый чайник в офис куплю?

— Валяй, — разрешил я и набавил ещё две штуки.

Забирая пакет со стола, Лера случайно столкнула лежащий на краю фолиант — старинную книгу в потёртом кожаном переплёте.

— Давай круши, давай ломай, — проворчал я в шутку. — Оно же не своё, оно же колхозное.

— Послушайте, шеф, — сказала Лера, поднимая тяжеленный том с ковра, — давно хотела спросить, а что это у вас за книга такая странная?

Призвав на помощь все свои актёрские способности, я скорчил гримасу удивления:

— Почему «странная»? Нормальная. Просто очень древняя. Вообще-то это трактат о сущности Дао. Как «Дао дэ цзин», только более, на мой взгляд, продвинутый

— Но тут же вообще ничего не написано? — здесь же все листы чистые. Пожёванные, но чистые. — Лера положила книгу на стол и пролистнула тонкие, почти прозрачные, листы бамбуковой бумаги. — Пусто, как в новой записной книжке. Старой, но новой. В смысле ещё не начатой. Что это за фигня такая? А, шеф? Что за глюк? Молоком, что ли, написано? Да? Или чернилами невидимыми?

— Не стрекочи, — поморщился я. — Говорю же, эта книга о Дао. Если и возможно написать книгу об истинном Дао, то она должна быть именно такой. Ведь Дао, которое можно выразить словами, не есть истинное Дао.

— Вот как! Честно? Итц кул. Пожалуй, тогда и я, конченая блондинка, смогла бы написать подобную книгу. Запросто. За один вечер, и не напрягаясь.

— Вот это навряд ли, — засомневался я. — Думаю, по молодости лет ты не нашла бы нужные слова.

Лера удивилась:

— Какие слова? О чём вы, шеф? Смотрите, тут же ни одного слова вообще нет. Ни словечка. Ни буковки.

— Почему же нет? Слова как раз есть, просто они… Просто они не написаны. Понимаешь, Лера, тут фишка вот в чём. Чтобы таким вот образом не написать ни единого слова, надо для начала их познать. И только тогда, познав и сознательно отказавшись от них, можно сочинить великую книгу.

— Не поняла. В чём разница? Ну познал ты слова, не познал, результат-то один и тот же: пустые жёлтые листы.

— Э-э, не скажи, — покачал я головой. — И то, и то — да, пустота, но это разная пустота. Ты говоришь об уцзи, о беспредельности…

Лера округлила глаза:

— Я говорю?!

— Ну, имеешь в виду. Подразумеваешь. Так вот. Беспредельность-уцзи, тождественная санскритской пустоте-шуньяте, — это, спору нет, солидный итог творческого акта. Но чтобы сочинить великую книгу, требуется осуществить внутренний переход от уцзи к другой пустоте, к пустоте с большой буквы, к Тайцзи, к Великому Пределу. Лишь достигнув Великого Предела, пустота обретает содержание, то есть интенцию к действию. Понимаешь, о чём я?

— Смутно, — призналась Лера.

— Как бы тебе тогда… — Я поскрёб затылок. — Вот представь, что ты целишься в птицу из незаряженного ружья.