«Да, это колени Матери, где все спят. Она любит всех. Разве сон не является проявлением Матери?»

В тот вечер я присоединился к счастливой пастве в комнате Ма, смеялся и шутил с ними. Но внезапно я вспомнил, что приближается ночь, и испугался, что моя болезнь может повториться. Матаджи могла читать мои мысли. Она сразу же сказала: «Баба, иди сегодня спать пораньше. Даже лучше иди сейчас и отдыхай». В ту ночь я тоже хорошо выспался и почти пришел в норму. На третью ночь совет Матаджи снова принёс свои плоды, и я больше не боялся повторения своей болезни.

На следующее утро я пришел к Ма, когда она была одна, и сказал: «Мне кажется, что я вылечился. Теперь никаких проблем нет. Но, пожалуйста, скажи мне, как ты меня вылечила! Ты не давала мне никаких лекарств, ты не прикасалась ко мне. Когда ты посмотрела на меня, я едва мог смотреть тебе в лицо, так полон был забот и тревог. Когда ты заговорила, я посмотрел на себя и понял, что я недостоин быть твоим сыном. Скажи мне, Ма, как ты меня вылечила? Или скажи мне, что делать, если болезнь повторится». Матаджи посмотрела на меня с большим беспокойством и сказала: «Почему болезнь должна повториться? Её уже нет».

Я сказал: «Должен ли я считать, что ты меня вылечила?» Матаджи подняла глаза с улыбкой и сказала: «Ты должен знать, что ты вылечил себя сам». Я удивленно воскликнул: «Что?» Матаджи повторила с большой любовью: «Это ты вылечил себя».

Я не понимал произошедшего, но не мог ошибиться в её любви и сострадании. Большего я не хотел. Некоторые из моих более скептически настроенных друзей время от времени спрашивают меня: «У тебя когда-либо были ещё приступы?» Я счастлив, что могу ответить на все подобные вопросы отрицательно. Джей Ма.

Лила четвёртая

Ещё один эпизод более сокровенного характера. Отношения сына с матерью всегда должны быть в какой-то степени личными. Но чувство любви и благодарности или даже раскаяния побуждает меня записать некоторые из моих переживаний, чтобы другие могли также узнать о них.

Всё это произошло летом 1943 года. Я отправился в Ашрам в Райпуре, Дехрадун, на короткий отдых. По прибытии я узнал, что Матаджи также приехала из Алморы в связи с одной ягьей[15] в Сахасрачихаре (примерно в пяти милях от Райпура) и остановилась там. Я чувствовал себя счастливым и в конце концов встретил её там в тот же день. Я нашел её в обычном спокойном настроении, излучающую счастье вокруг себя. Два или три дня спустя, когда обряды и церемонии были закончены, она приехала в ашрам Райпура передохнуть. Она должна была очень скоро вернуться в Алмору. Я был простым свидетелем ежедневного визита мужчин и женщин, которые приезжали из Дехрадуна и ухаживали за ней. До сих пор у меня не было возможности встретиться с ней наедине. Когда, наконец, у меня это получилось, она сказала мне: «Ты тоже едешь в Алмору». «Матаджи, — ответил я, — я не захватил с собой необходимой одежды, а в Алморе может быть весьма холодно».

«Это не имеет значения, тебе дадут всё, что тебе нужно». Я хотел, было, поспорить, но Матаджи сказала: «Всё решено, ты едешь в Ал мору».

Я помню, в каком состоянии бунта я тогда был. Я был жертвой самого ужасного отчаяния. Я знал, что я ничего не могу поделать, и всё же меня возмущала мысль о том, что кто-то мне поможет. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. Вот почему я решил приехать в Райпур, в сравнительно уединенное место, чтобы восстановить душевное равновесие, но Матаджи взяла эту задачу в свои руки. Мне пришлось сопровождать её.

Нас было четверо, включая Матаджи. Одна только история нашего путешествия из Дехрадуна в Катгодам заняла бы несколько страниц. Но я должен поспешить к той части истории, которая касается нас. Как раз перед тем, как мы добрались до Катгодама, Матаджи объявила о своем намерении отправиться в Найнитал. Это так похоже на Матаджи. Она никогда заранее не объявляет, что собирается делать. Я был озадачен. «Я не пойду», — сказал я. «Что с тобой?», спросила Ма. «В Найнитале — очень холодно, холоднее, чем в Алморе, и ты знаешь, что у меня нет с собой тёплой одежды».

Матаджи прервала меня: «Да, это так. Ты получишь всё, что тебе нужно. Так что пойдем со мной. Наше пребывание в Найнитале будет очень коротким, может, три или четыре дня, затем ты также поедешь в Найнитал». У меня не было никакого желания ехать в Найнитал, поэтому я огляделся и сказал: «Матаджи, у тебя с собой так много багажа. Позволь мне отправиться в Алмору и взять с собой лишний багаж. Это вещи, предназначенные для жителей ашрама в Алморе. Зачем без необходимости тащить их в Найнитал?» Матаджи, казалось, обдумала моё предложение, а затем сказала: «Хорошо, если ты хочешь уйти, то ничего не поделаешь».

Был полдень. В Катгодаме было жарко и душно. Нам приготовили и подали немного лимонада. Также были поданы фрукты. Матаджи постаралась объяснить мне всё о дороге от автомобильной станции Алмора до Ашрама. Это было в двух милях отсюда. Но она сказала мне не идти по волнистой тропинке, хотя это был короткий путь. По её словам, автомобильная дорога всегда была предпочтительнее, учитывая мой возраст и силы. Я не придал особого значения этим деталям, так как думал, что они были мне известны благодаря моему долгому пребыванию в качестве учителя в Алморе двадцать лет назад. И все же я не был совсем невнимателен, потому что всё, что говорит Матаджи, как бы легки ни были её слова, привлекает внимание, отчасти из-за её обаятельных манер. Затем она дала мне свой фонарь и посоветовала быть очень осторожным в пути. Я думал, что это всего лишь результат беспокойства матери за своего ребенка. Я помню, как садился в почтовую машину, а Матаджи стояла и смотрела, как она уезжает. Я почувствовал гордость за такое событие.

Как только машина тронулась с места, я ощутил себя очень несчастным и одиноким. Почему я решил уйти от Ма? Машина поднималась по дороге, и пейзаж должен был привлечь меня. Но всё казалось мне таким скучным и избитым. Почему я не пошел с Матаджи? Не было никого, кто мог бы поговорить со мной. Я сидел рядом с водителем и думал о