жеваной бумаги, поправил очки и сказал:

— Только не знаю, как назвать… Ну, ладно. Слушай:

В дверях моих явилась теща.

Ее халат сквозняк полощет.

Она хитро заводит речь,

Как надо мне жену беречь…

— Все? — спросил Корнев. — Хорошие стихи. Судя по рифме, еще и мать ее приехала?

— Да… Я ходил в отдел кадров стройки и попросил работу рублей на сто, но чтобы можно было читать.

— И как отнеслись к этому кадровики?

— Поставили каким-то методистом по выдаче документальных кинолент… За два дня не пришло ни одного человека. Я читал Камю.

— А с женой как?

— Теперь мы комнату шкафом поделили. За шкафом теща, а мы здесь… Ох, видел бы ты тещу! По характеру она что Бочкарева, а весом — сто с лишним килограмм… Я чемодан забираю?

— Забирай.

— Но я хочу особо ценные книги перенести к тебе. Теща грозится сдать их в букинистический…

— Не волнуйся. В городе еще нет букинистического магазина.

— Точно?! Это точно?

— Совершенно!

Он взял чемодан и со спокойным сердцем ушел.

Окончив командовать краном, который поднимал на конструкции большой лозунг «Строитель! Прославь свое дело, а дело прославит тебя!» — Корнев сел на ферму и закурил.

Рядом варил стык вроде бы знакомый парень. Корнев попытался вспомнить, как его звать, но, так и не вспомнив, решил разговора не затевать. Парень же скинул щиток и улыбнулся:

— Привет, Васька! Не здороваешься, как художником стал!

— Брось ты! Я тебя не узнал просто, — ответил Корнев.

— Что без пояса?

— Не свалюсь. Не волнуйся.

— Отвык уж, наверное, от монтажа-то?

— «Отвык»! Да хочешь, вот по этой связи на одной ноге пропрыгаю! — и он задорно встал. Посмотрел вниз — до фундамента было метров двадцать. Люди копошились внизу, словно жуки.

— Брось, не требуется, — отмахнулся парень. — Что я, тебя не знаю, что ли… Не хочешь обратно вернуться?

— Свое монтажу отдал, — сказал Василий Петрович, вновь пристраиваясь на ферме. — Радикулит подхватил. Зимой без ватных штанов ползал по конструкциям — вот и застудился.

— Ну-у, ты даешь! Такую шикарную болезнь отхватил в тридцать лет!

— Уже вылечился, но работать боюсь. Сам знаешь, какие железки приходится поднимать.

— Мне нравится, — сказал парень.

— И мне нравится… Тут и воздух чище, и вороны под ногами летают… Ты смотри: чуть холода, надевай ватные штаны, не форси перед девками!

— До холодов еще далеко…

— Ко-орнев! Василий Петро-ович! — донесся снизу крик.

— Ну, будь, — сказал Корнев и принялся спускаться по порталу вниз. Там ждала Вера.

— Ну, что орешь?

— Надо срочно найти Ольгу. Вот меня послали за ней, да машина застряла по дороге, а я вижу — твой мотоцикл… Может быть, подвезешь? Позарез нужно!

— Какую Ольгу? — не понял Корнев.

— Ну, студентку… К ним руководитель приехал — ее вызвали. Она у них комсорг.

— Так как же мы с тобой поедем, а ее потом куда денем? Ты очень нужна в управлении?

— Нет! — обрадовалась Вера. — Скоро я совсем не буду нужна! Подала заявление на курсы сварщиц… А Ольга — в двадцать восьмом комплексе работает… Привези ее в управление ради бога!

— Ясненько, — сказал Корнев и взобрался на мотоцикл.

В пыли строительства грохотали «Ураганы» и КРАЗы, катили какие-то невиданные механизмы. Тут и там суетились тысячи людей. Наглотавшись пыли, Василий Петрович подкатил к строительному вагончику, на котором уже издалека заметил красочное соцобязательство. Эту доску оформлял он.

За столом в вагончике сидел парень в монтажном поясе и листал чертежи.

— Где Ольга? — спросил Василий Петрович.

— Такая пикуха, что ли? — уточнил парень. — На объекте.

— Спасибо, — сказал Корнев. — Только сам ты — козел!

— Но-но, — приподнялся парень. — Интеллигенция!

— Вон куда смотри, — ткнул Корнев парню в чертеж. — Небось балки отыскать не можешь… Вот эти ставь — можно заменять, а ты ищешь вчерашний день.

— Они же тоньше! — крикнул парень. — Эти двести девяносто, а те — двести шестьдесят…

— А на марку стали ты смотришь хоть изредка?

— И точно, — сник парень, — как-то и не подумал! Вот спасибо-то!.. — Но тут же спохватился: — Ты, вообще-то, полегче в другой раз… Сразу бы сказал, что ее парень, — я бы воздержался.

— Дело не в парне. Девчонка четыре года голову забивала твоими железками, а ты — пикуха.

— Ну, ладно-о, — провыл тот. — Пошли, я тебе покажу — где. Ты сам не найдешь.

Ольга стояла на третьем этаже строящегося здания. Она замахала руками и закричала парню:

— Смотри, что вы делаете! Лень вам было лопату бетона бросить на стык, да?!

— Нормально, — отозвался парень, слезая с мотоцикла.

— Нет!!! Ненормально! — крикнула она, сверкнув глазками. — Плита ниже на сантиметр. Какой у людей будет потолок! Его и не заштукатуришь… Как тебе не стыдно!!!

— Мне стыдно! — нагло крикнул парень. — Я только виду не показываю!

— Нахал! Вот тебе бы такую квартиру!

— Не отказался б…

Она зло сплюнула и исчезла. Буквально через секунду появилась на тротуаре.

— Еще раз увижу — убью! — крикнула она в лицо монтажнику.

— Ладно, ну тебя! Только прикатила — и давай орать…

— Садись. За тобой послали, — недовольно сказал Корнев. — Или ждать, пока вы доругаетесь?

Ольга забралась на сиденье. Корнев лихо развернулся и поскакал по ухабам, как на мотогонках. Ни жилки не дрогнуло на лице практикантки. Выехав на асфальт, Василий Петрович удивленно покачал головой:

— Ты не боишься, что ли?! — спросил он Ольгу.

— Что вы говорите? — переспросила она, оторвавшись от дум.

— Ничего. Так…

Над лугами он остановился, закурил и хотел было ехать дальше, но она попросила подождать.

— Можно, — согласился он, — только тебя ждут там.

— Кто?

— Приехал ваш руководитель практики…

— А-а! Это я написала, — лениво сказала Ольга. — Нас предупредили, что зарплату платить не будут, потому что мы стипендию получаем… Так пусть лучше уж стипендию снимут…

Василий Петрович молчал. Под ногами могучая река вольно лилась из-за синего бора. Ползли по бликам солнца черные силуэты барж. В стороне строилась ГЭС, а дальше, у горизонта, едва виднелись четыре свечи елабужских колоколен… Старый плицевый пароход, приготовленный в металлолом, стоял на якоре. Громоздились мостовые краны нового речного порта, а за ними, насколько хватало глаз, белели дома Нового города.

Корнев завел мотор, сел, дав понять, что пауза окончилась.

— Говорят, здесь соловьи поют? — спросила Ольга, взбираясь на сиденье.

— «Поют» — не то слово. Орут!.. Их здесь на каждом кусту по роте. Как засвистят — уши ломит.

— Не может быть такого, чтобы в ушах ломило… Врете вы…

— Да хочешь — я тебя привезу сюда вечером! Сама услышишь!

— Не может такого быть! — упрямо повторила она.

— Может! — запальчиво крикнул Корнев и рванул с места так, что переднее колесо оторвалось от земли.

Он вышел из городского управления