как кораблик в воде.

Весь подвластный бесстрашной стихии,

Как младенец бессильный в беде.

От горы ничего не осталось.

Разошлась под нею земля,

И упала она, как спичинка,

В эту трещину — нет и следа.

Только камня два серых осталось,

На песке одиноко лежать,

Чтоб могли о пропавшей пещере

Люди помнить,

Как Пётр желал.

Он на камне стоял в упоение,

Сколько счастья отмщение дало.

Нет Дарины, и Карлик тот сгинул,

И скалу он с земли эту стёр.

Но внезапно вокруг темнело.

Пред глазами Маланья стоит,

— Я пришла…Я пришла за расплатой:

Жизнь твою забираю себе.

Он упал. Его тело пустое.

Жизни силу Маланья взяла,

Разлагалось под солнцем палящим –

Пищей птицам и тварям была.

Только меч золотой — дар Нептуна-

С солнцем ясным сияя, играл.

Всё живое жило, только Пётр,

Пётр жало своё потерял.

Что же стало с Дариной в пучине,

Жив ли Карлик?

Уплыл ли Дельфин?

Расскажу я о них, но вернёмся мы туда,

Где оставили их.

В день воскресный всё было внезапно.

Забралась в лощину вода.

Захватила влюблённых и в море

Унесла бездыханных она.

А дельфин потерял их из виду,

Мчался быстро к царю Нептуну.

— Помоги! Помоги, им владыка!

Мой спаситель на дне не найду!

Ты пошли своих воинов на помощь.

Пусть отыщут, где Карлик лежит,

Где лежит молодая Дарина?

Время! Время! Оно же бежит.

Их искали два дня и две ночи.

Под камнями лежали они.

— Царь Нептун, сотвори же ты чудо.

Жизнь и силу телам возврати!

— Не печалься, Дельфин, это в силах,

Это в силах волшебниц моих,

Оросят их водою живою

Из запасов моих кладовых.

Будут живы они и здоровы.

Красоту даст водица сия.

Мой любимец — дельфин, ты со мною!

Им за это навек должен я!

Карлик станет прекрасным и юным,

И Дарину твою воскресим,

Одарю жемчугами и златом

И с почётом на землю верну.

Столько лет я оплакивал друга.

Мой Дельфин, я так долго страдал,

Думал, что уж давно растерзали,

Растащили твой прах по камням.

Возвратились Дарина и Карлик,

Только Карлик не карлик теперь,

Позавидует каждый красавец

Всё при нём: и лиц, и с душой.

Если ходишь со злобой на сердце,

За спиною ты носишь кинжал,

Обернётся всё против и можешь

Ты упасть, и проткнёшь себя сам.

Ассирийская сказка

Древние люди жили безмерно — триста, четыреста им не придел,

Так и Хнанышу — старик ассирийский, Бог только ведал сколь прожил он лет.

Так бесконечны порой были годы, сам человек уставал от бытья,

Но наш Хнанышу жизнелюбивый, старый снаружи, в душе был дитя.

Часто казалось, что смерть обходила эти места в горах стороной,

В этом селе стариков забирали смерть принимать на вершине скупой.

Сын плёл корзину, сажал в неё старца и уносил умирать вдалеке

Слишком уж тяжким был труд с ним возиться, если по сорок лет он лежит.

Бедный старик чувствовал в тягость детям и внукам своим

Руки давно отказали и малость, ноги свои волочил.

Ложку ко рту поднести невозможно, суп с подбородка течёт.

Смотрит невестка на сына с упрёком, время — Корзину плетём!

Старец поник, больше он не смеётся, наш весельчак перестал говорить,

Смотрит на солнце до слёз и от боли, боли душевной не стал он ходить.

Раннее утро. Корзина готова. Люди пришли попрощаться для всех,

Эта традиция с юности норма, плакали, но принимали как смерть.

Всё неизбежно старость и немощь. Ждёт она всех от неё не уйти.

Это сейчас умирают так рано, внуков порой, не увидев своих.

Сын положил старичка и в корзине был он как малый зверёк.

Жалкий и робкий, кости и кожа. Только глаза в них так много — без слов!

Двинулся в путь старший сын. Как же ноша, ноша его тяжела!

Дело не в весе. Старик как пушинка! Ноги сплетает душа.

Сын так прошёл три версты. Вдруг, услышал жалобный вой за спиной.

Снял он корзину. Присел у обрыва. Папа, ну, что же с тобой?

Ты же герой столько войн отстоял ты. Славны победы твои.

Как же ты плачешь? Боишься? Вернусь я? Хочешь, ещё поживи!

— Нет, уноси меня сын. Не хочу жить! Тяжкий я камень. Обуза тебе!

Дома жена загрызёт тебя глазом, даже не думай! Неси!

— Что же ты плачешь?

— Сынок, я кручинюсь! Плачу я сын по тебе!

Вон на висках твоих вижу, седые блещут, уже, волоски.

Так и тебя очень скоро, быть может, сын твой сюда принесёт.

Время летит как стрела, это больно! Жизнь незаметно пройдёт!

Сын обомлел. В самое сердце ранил словами отец.

Как же он прав! Как жестко! Как можно? Кожей он всё ощутил.

Взял он корзину и двинулся к дому. Думает: «Как же жена!?»

Снова упрёки и одолжения. Стал, он молится тогда.

Богу угодны эти молитвы. Малыш перед домом играл.

Столько соломы осталось с корзины. Что — то он в кучу сплетал.

Так засмотрелась невестка на сына.

— Вот, молодчина! Что ты плетёшь?

— Это корзина. В ней тебя мама скоро и мы понесём.

Села невестка. Прямо на землю. Тихо слеза потекла.

Смотрит, с дороги муж идёт грустный. Сразу к нему подошла.

— Что ты за сын! Возвращайся кА в горы!

Быстро отца принеси! Что за пример для детей, как ты можешь?

Диву дивился старик.

С этой поры изменилось всё в доме.

В ласке, заботе отец. Нет ни упрёков. Обычай тот канул.

Это не сказка, а быль!

Бермудский треугольник

Лунная дорожка по воде бежит,

Много сказок знает,

Но она молчит

Расскажи, дорожка,

Про морскую глад

Тишина и свет твой

Не дают нам спать.

Жил в морских глубинах

Принц Юанн второй,

Сын царя Нептуна и русалки Гой.

Был он мил и весел

Добр и умён,

Красотой волшебной

Был он одарён.

Выходил наверх он,

Лишь в ночную тьму,

Посмотреть на звёзды,

На сестру луну,

Знал он и о солнце,

Знал про белый свет,

Но запретным был день,

Так велел отец.

Был покорным сыном

Принц Юанн всегда,

Для него законы — папины слова.

И была невеста с детства у него,

Звали ту русалку — Мудрая Вардо.

Славилась красою четырёх морей.

В океане — море не было милей.

Вот однажды ночью наш Юанн опять

По дорожке лунной вышел погулять.

Весело по морю понесла волна,

Но случайно к берегу завела вода.

В тишине услышал, плачь девичий он

И подплыл поближе,