— Обожаю женщин, которые знают, чего хотят. Ни тебе цветов и ухаживаний, ни вздохов при луне и тайных поцелуев, ни тебе клятв, сразу раз — и под одеяло.

Ила подняла голову, посмотрела ему в глаза и ответила на виленвийском:

— Приберегите свой солдатский юмор для казармы, а я должна осмотреть ваши раны.

Несколько прядей соскочили с ее плеча и приземлились на грудь Ладина. Он осторожно вернул их на место.

— Простите, я не думал, что вы поймете.

— Моя мать — виленвийка, — Ила накрыла пациента и уселась в кресле рядом.

— Везде наши побывали, — улыбнулся тот. Потом улыбка сошла с лица и, потерев трехдневную щетину ладонью, он ринулся в бой. — Ила, велите вашему человеку дать мне какую-нибудь одежду. Я устал валяться. Привел бы себя в порядок. Я же не в плену?

— Судя по тому, что здесь вчера был ваш секретарь, одежда у вас скоро будет, — холодно заметила Иллария. — Самое интересное, что мы об этом можем и не узнать. Как он вас находит…Какой-то виленвийский секрет. Сделайте одолжение — пройдитесь. Посмотрю, так ли вы окрепли, как себе представляете.

Ладин сел на кровати, потом собрался с силами и встал на ноги. Сделал несколько шагов. Он слегка прихрамывал, но шагал уверенно. У Илы заныло в груди и комок застрял в горле, до чего этот мужчина был хорош. Шрамов бы поменьше, а так хоть сейчас отдавай художникам в качестве эталона. Она прикрыла глаза, облизнула пересохшие губы.

— Достаточно. Я вам поверила. Велю принести вам одежду. Только без глупостей, не переутомляйтесь. Ложитесь, еще раз посмотрю ваш живот.

Виленвиец послушно лег. Ила наклонилась над раной, но никак не могла сосредоточиться, ей мучительно хотелось коснуться его. Никогда с ней не случалось подобного! Она мысленно обругала себя всеми страшными словами, какие знала. Ему помощь нужна, а не приставания женщины сомнительной внешности. Ладин будто уловил ее настроение и, почти невесомо тронув ее за локоть, прошептал.

— Вы пахнете фиалками… Впервые этот запах меня не раздражает…

Ила разозлилась. На него, на себя, на все вокруг.

— Ладин, если вы сейчас же не прекратите так себя вести, я отдам вас на откуп своему новому помощнику, который придет учиться только завтра и еще ничего толком не умеет. Тогда вы умрете от неправильной обработки ран.

— Хозяева Еруды вас проклянут, — в который раз улыбнулся пациент.

— Вы родственник Асара или Ларулы? Хочу понять всю мощь проклятий.

— Это будет сильное проклятие. Я их сын.

— Мне следовало бы догадаться, — Ила снова накрыла подопечного простыней и направилась к двери. — Пойду спать. Рада, что вы идете на поправку.

Она добралась до своей спальни и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать. Ей снилось море. Старый дом, в котором пока была жива мать, они проводили все лето. Снилось, как они с братом ныряли с обрыва недалеко от порта, как они втроем с матерью строили песчаную крепость, но вредные волны время от времени разрушали ту часть, что была слишком близко к воде. Разбудило Илу солнце, вчера она совершенно забыла задернуть шторы. Женщина велела принести воды, умылась, переоделась и, перехватив на ходу что-то на кухне, отправилась в госпиталь. Усталость ушла, с ней улетучились все сомнения, день только начинался, а у Илларии Вертала намечалась куча дел.

Помощь в госпитале не понадобилась. Раненых стало меньше, и работники справлялись своими силами. Зато в гостиной замка Илу ожидал обещанный ученик из клана Поющего волка. Он сидел на диване и разглядывал потолок. Его волосы разбежались по обивке, а рука с изображением волка мирно лежала на подлокотнике. Женщина остановилась и вдохнула поглубже, восемь лет назад точно так же тут сидел его старший брат, когда ждал ее, собираясь сделать предложение. Юноша услышал шаги и поднялся поприветствовать наставницу. Иллария внимательно посмотрела на него. Нет, его отец не прав, различия между братьями есть. У жениха был едва заметный шрам над губой, лицо пришедшего было без изъянов. И глаза у него, кажется, чуточку темнее.

Ила улыбнулась гостю и позвала с собой в лабораторию. Попросила рассказать, что он знает о заживлении ран. Юноша, сбиваясь и краснея, начал свой ученический рассказ. Наставница слушала его вполуха. Она вспоминала последний вечер, проведенный с женихом. На берегу реки в свете заходящего солнца, таким же точно голосом он делился итогами своих брачных переговоров. Отец договорился с родителями его невесты, предложив им взамен младшего брата; Солак готов отпустить Илу, как только понадобиться; Лари, хоть и со скрипом, но дал свое благословение на брак. Осталось получить лишь ее согласие. Ила сказала «да». Когда солнце спряталось за горизонт, они занимались любовью, вода была темная, как чернила, дул теплый ветерок, кричали выхухоли, и будто вымытые сияли звезды.

Через неделю Иле привезли его труп. Вполне себе обыкновенный, даже не сильно изуродованный. Его убили во время стычки на границе с Лароком. Лари зачем-то посылал туда маленький отряд. Первый и последний раз в своей жизни Ила плакала не в одиночестве, она плакала на груди у несостоявшегося свекра, Лари в тот момент она ненавидела. Горе затмевало здравый смысл, злоба была такой всепоглощающей, что она так и не поехала домой: чуть больше трех месяцев она прожила в доме клана Поющего Волка. Вот и сейчас, слушая знакомый голос, она чувствовала, как снова пробуждается и крепнет она, ненависть — чувство пагубное и не справедливое по отношению к Лари.

В настоящее ее вернул карандаш, который больно впился в ладонь железным наконечником. Ила поняла, прошлого на сегодня достаточно. Она всучила юноше пыльную книжку с поручением прочитать до завтра хотя бы треть и выпроводила его восвояси. Ей захотелось уйти прочь из лаборатории, прогнать воспоминания, давние раны вдруг заболели как свежие. К счастью, было время обеда, Ила, не раздумывая, направилась в столовую.

Обед только начался, за столом, в ожидании первого блюда, сидели Глоса и Ладин. Виленвиец выглядел здоровым, только синяки под глазами, да проступившие морщинки вокруг глаз выдавали его состояние. Он привел себя в порядок: побрился, помылся, оделся и заплел косичку.

Ила поздоровалась, села. Пахло жареной бараниной и супом из спаржи. Ладин поднаторел в кранском настолько, что умудрялся острить и острить удачно, даже необщительная и настороженная Глоса смеялась над его шутками не из вежливости. Ила молчала, как она ни старалась, разговор у нее не клеился, суп казался несъедобным, баранина не лезла в рот, даже десерт и тот на вкус напоминал кусок мыла.

К концу обеда Ила вспомнила, ее старый помощник уехал еще вчера, значит надо обработать раны Ладина. Она потащила его за собой в лабораторию. Ладин не сопротивлялся, он понял — Ила не в духе, и предпочел не будить лихо. Он молча поливал воду из большого кувшина ей на руки, наблюдал, как она достает банки с мазями, как наматывает на палочку полоску чистой белой ткани, окунает ее в мазь. Не дожидаясь команды, он скинул рубашку и начал стягивать штаны, но Ила остановила его.