– Извините… – выдавила я. За свой идиотизм было очень стыдно.

– Ничего, деточка, – растеряно пробормотал старичок, – вы прошли во второй тур. Вас будут ждать в Летней Резиденции шестого цветыня, – и замахал руками, давая понять, что аудиенция закончена.

* * *

Золотистая ткань просто ласкала кожу. Сегодня последняя примерка, завтра это великолепие будет готово. После портнихи я пошла к обувщику, прикупила роскошные сандалии из сплошных ремешков и легкой подошвы за пять лунов, а оставшиеся пол-луна потратила на позолоту для этих самых сандалий.

Я радостно вздохнула – подаренная Дасмой год назад зеленая брошка-ящерка и легкий шелковый зеленый палантин подчеркнут мои кошачьи глаза и завершат картину совершенства.

Вчера я осветлила на тон и без того светлые волосы, чтобы увеличить контраст с платьем, зато все остальное – натуральное. Жаль, Эстан такую красоту не увидит, хотя королева ежегодно присутствует на официальной части выпускного вечера своей подшефной школы, так что вполне можно помечтать, что и принц приедет с ней вместе – мечтать же не вредно? До выпускного оставался один день.

С утра почему-то школа стояла на ушах. Спросонья я не поняла, откуда столько шума, и, не раскрывая глаз, спросила Дасму:

– Там что, карнавал душевнобольных? Закрой ставни, мне фанфары спать мешают!

– Спа-аать?!!! – возмущенно заорала Дасма. – Полдень на носу, в школу половина королевского двора съезжается. Наш оркестр с утра щеки рвет, репетирует. Её величество торжественный прием благотворительный проводит по поводу выпускного! Сама, говорят, будет.

Меня пружиной выбросило из кровати. А вдруг… я хоть посмотрю на него… по старинному праву котов при дворе. Я же больше ни на что не претендую, правда?

– А твои источники не в курсе, кто еще из Семьи приедет? – самым безразличным тоном спросила я.

Дасма сделала вид, что вопрос действительно задан из праздного любопытства. Мы вместе четыре года, поэтому не надо объяснять, когда стоит промолчать. Она пожала плечами и нарочито небрежно сообщила:

– Точно не знаю. Говорят, королева малышку Синну с собой берет. Может принц Эстан еще подъедет. Через две чашки нас выстроят на площади, вот тогда и будет видно.

Две чашки! Я увижу его через две чашки!!!

Как и следовало ожидать, нас выстроили в ряды у парадного входа заранее, нарядив предварительно в мантии выпускников. Промариновали делений сорок.

Когда робкое недовольство учащихся, изнывающих от жажды и голода, холода и жары, комаров, физической усталости и отсутствия зрелищ, уже грозило обернуться настоящим бунтом, грянули, наконец, фанфары.

На площадь выскочили два лакея в красных ливреях (обычно они работали магистрами физического развития и труда, сменив квалификацию только на день выпуска), раскатили ковровую дорожку до высокой трибуны, пышно украшенной яркими лентами и цветами, а на растяжке между двумя кленами заигрывал с легким весенним ветерком напутствующий лозунг: «В добрый путь, дорогие выпускники!».

К дорожке подкатил запряженный четверкой вороных роскошный золотой экипаж в сопровождении лощеных гвардейцев на рослых, серых в яблоко, скакунах. «Лакеи» распахнули дверки. Из экипажа выпрыгнула снежно-белая лохматая собачонка. Она забегала вдоль дорожки, нетерпеливо потявкивая.

Затем, опираясь на руку нашего «трудовика», вышла красивая ухоженная женщина лет пятидесяти – Гилта, королева Тальсска. По правде, мне приходилось видеть ее и раньше, когда тальсская делегация приезжала к нам на празднование дня рождения моего отца. Поэтому меня, где-то глубоко внутри, окатил неприятный холодок, особенно когда Гилта как-то странно глянула в мою сторону (впрочем, возможно, это снова любимая паранойя).

Последней, держась с достоинством светской львицы, на дорожку спустилась девчушка лет тринадцати – принцесса Синна, и шебутная собачонка с восторженным визгом запрыгнула ей на руки. Королевский экипаж с гвардейцами укатил в сторону конюшен под звучные раскаты оркестра.

Королева в сопровождении фрейлин, прибывших следом, а также директора школы и градоправителя, которые все время ожидания шушукались в сторонке, как две подружки, прошествовала к трибуне.

И всё? Он не приехал. Я отчаянно вглядывалась в лица придворных. Его здесь не было.

Сердце, с утра певшее от надежды, резко провалилось в глухую тоску. Я не слышала, что говорила королева, что вещал наш директор, как наставлял нас градоправитель… Все было в каком-то тусклом тумане, из которого я вынырнула только от «дружеского» локтя под ребра:

– Ты что, уснула? Тебя вызывают!

Подняла глаза. Директор помахивал красивым, еще пахнущим краской, дипломом – над ними пол луны трудился городской типографский цех. Свеженапечатанный, с моим именем, выведенным причудливыми буквами, знак того, что я не зря потратила последних четыре года… А я ничего не чувствую.

– Мия Погорельская! – с нажимом, видимо, второй раз, повторил директор.

Чья-то нетерпеливая рука (узнаю чья – превращу в гусеницу!) выталкивает меня из строя. Я в черной мантии с белым воротничком, в идиотской шапочке с кисточкой, чуть не падая от толчка, подлетаю к лестнице и чинно поднимаюсь на трибуну.

Директор с недовольной миной, но торжественно, передает мне долгожданный документ. Все аплодируют и радостно кричат (наконец-то от меня избавились), и я возвращаясь обратно, старательно наступила на ногу непрошенному помощнику.

И все? Я ожидала от себя большего восторга по поводу окончания школы. При мысли о самостоятельной жизни начинались спазмы в животе. Ладно, где наша не пропадала, тем более что на ближайшее время занятие у меня есть, меня в Летней Резиденции ждут. И если бы не беспричинная, заунывная тоска, все было бы, в общем, не так уж и плохо.

Дасма щебетала, как птичка, на дверке шкафа висело платье, принесённое Ланной еще утром, а я с тоскливым выражением лица вытянулась на своем родном матрасе, в мантии выпускницы, закинув затекшие от полуторочашечного стояния ноги на спинку кровати.

– Я пойду, а ты валяйся тут одна! – продолжала подруга непрерывный разговор, больше похожий на монолог.

– На моей новой службе придворные связи могут оказаться полезными. К тому же один симпатичный виконт строил мне глазки. Мия, вставай, я не хочу быть единственной потрясающей красоткой на балу. С таким количеством мужчин мне не справиться. Пойдем, хоть вдвое разбавишь, а то бедолагам только с Тионой общаться останется! Меня же на всех не хватит!

Я улыбнулась. Дасма ростом не выше меня, но при этом приятной полноты, не выходившей, впрочем, за пределы разумного. Так что при маленьком росте и женственных формах она производила убойное впечатление на мужчин, а те, кто не замечал её сразу, падали к ногам чуть позже, погребенные под девятым валом обаяния и деловитости этой огненно-рыжей особы.

Каре-зеленые глаза лучились озорством, Дасма напоминала маленькую пухленькую фею из детской книжки. И во что бы то ни стало решила доиграть роль крестной Золушки и выпихнуть-таки меня на бал.