— Значит, решили детей себе забрать? Похвально. А то старуха замучилась в одиночку двоих поднимать.

На это рыжая особа, выпустив струю дыма чуть не в лицо соседке, выдала:

— Зачем нам дети? Пусть живут с бабкой. Мы молодые, у нас свои будут.

Вот тут соседка взорвалась. Она поднялась и грозно подбоченилась. Внушительная фигура угрожающе нависла над подругой бывшего Галкиного зятя.

— Ах ты, лахудра бессовестная! Ни бабку, ни детей им не надо, а квартиру отдай. Вот так зятек у Галины! Из дому выгнать захотел! А ну, брысь отседова, наглая тварь, а то всю паклю на голове вырву!

Вид у дамы был чрезвычайно воинственный. В окна выглядывали другие любители сплетен, предвкушая интересное зрелище.

Я оставила соседку разбираться с девицей, а сама бросилась к Галке. И, кажется, попала в самый разгар перепалки. Всегда спокойная, выдержанная подруга стояла перед зятем со шваброй в руке, а тот имел вид нашкодившего котенка. Видно, не ожидал, что получит отпор. Я крикнула:

— Мишка, поспеши. Сейчас твою кралю бить будут!

И глядя, как он стремглав вылетел из квартиры, подумала, что, видно, той уже не в первый раз достается.

Мы с Галиной сели на диван, обнялись и заплакали.

— Да успокойся, никто вас отсюда не выгонит.

— Он требует продать квартиру и отдать ему половину денег. Иначе грозится приехать со своей дамочкой сюда жить.

Я разозлилась.

— Фиг ему, а не квартира и не деньги! Переедут, так и мы с Иркой в тот же день у тебя поселимся. Мало им не покажется!

— Ох, что бы я делала без вас, — причитала Галка.

— А что бы мы без тебя?

Ох, Галина, я-то никогда не забуду, чем тебе обязана. Твоими заботами я снова обрела покой и веру в людей.

Галка помогла мне восстановить все документы и даже избавиться от штампа загса в паспорте. Не без ее помощи меня взяли на оборонку, благодаря чему я вышла на пенсию в сорок пять лет. И она заставила меня окончить институт.

Подруга успокоилась, и мы смогли обсудить предстоящее мероприятие — день рождения Иры. Решили купить материал и пошить для именинницы какой-нибудь «эксклюзив». Галка шила прекрасно и, не будь она замечательным врачом, непременно стала бы знаменитой портнихой. Ира же у нас — превосходный кулинар. У одной меня не было никакого хобби. Только дача да машина.

Подарив автомобиль, дочь с мужем чуть не довели меня до инфаркта. Зато сейчас я уже не понимала, как обходилась без личного транспортного средства. И роль шофера для своих подруг выполняла безотказно.

Правда, в последние дни я и тут заметила странности. Мой стиль вождения начал резко меняться. Неожиданно я пристрастилась к быстрой рисковой езде. Неслась по дороге, давя на газ и испытывая своего рода кайф. На замечания: «Бабка, тебе жить надоело?» или: «Эй, дура, куда прешь?» — отвечала не слишком вежливыми жестами. Единственными, кого уважала на дорогах, оставались работники ГАИ. Знала, спорить и доказывать им что-то — себе дороже. При виде элегантной полосатой палочки превращалась в этакого разнесчастного божьего одуванчика. Горбилась, с трудом вылезала из машины и с обожанием смотрела на представителей власти. И зачастую все заканчивалось тем, что страж порядка брал под козырек и шел разбираться с моими обидчиками. Особенно если было видно, что с них-то есть что спросить.

И еще одно происшествие удивило меня, открыв неизвестные ранее стороны моей личности. На днях зашла в магазин и увидела: стоит старушка и плачет. Пересчитала покупки, а ее обманули на двадцать рублей. А эта, за прилавком, нет чтобы извиниться и вернуть деньги, презрительно сморщила нос:

— Отстань. Ничего перевешивать не буду. Может, ты уже отрезала и съела кусок.

Я оглянулась: старушка вытирала слезы. Никто за нее не заступился. Народ безмолвствовал, как в «Борисе Годунове».

Я не выдержала и решила дать отпор нахалке:

— Вам не стыдно? Если покупатель просит, вы обязаны перевесить товар.

Продавец грудью легла на защиту украденных денег.

— А тебя вообще никто не спрашивает. Когда обсчитают, тогда и ори.

Я как можно спокойнее заметила:

— Последнего я бы вам, девушка, не советовала делать. Дорого обойдется.

И вдруг решила, что оскорбление прощать нельзя. Хотя мне что, больше всех надо? Становлюсь Робин Гудом в юбке. Тут меня поддержал мужчина, до тех пор стоявший в сторонке и молча наблюдавший за нашей перепалкой:

— Правильно, хамство спускать не следует!

И довольно потер руки.

Я ничего с собой поделать не смогла. Рванула в бой.

Вскоре в словесную баталию втянулась и остальная публика. Многие бывали тут постоянно, и на продавца посыпались обвинения: кого-то она когда-то обсчитала, кому-то чего-то недовесила. Наконец на шум выглянула заведующая. Она сразу поняла, что скандал может продолжиться и за стенами ее заведения. Резко выговорила продавцу, велела извиниться, взвесить товар и пересчитать. Правда, на девушку за прилавком потеря двадцатки произвела огромное впечатление. Можно подумать, отдает свои кровные, заработанные за целый год.

Я решила, что нужно ее наказать. Так, чтоб запомнилось получше. Думала недолго. Пришла домой, написала плакат: «У нас обсчитывают и обвешивают. Покупатель, будь бдителен!» И когда стемнело, пошла к магазину.

Настороженно озираясь вокруг, я пробиралась по улицам, стараясь идти где темнее. В голове вертелась фраза из недавно прочитанной книги о японских воинах-тенях: «Он умел оставаться незамеченным и при свете дня. Но лучшим его другом была ночь…»

Оглянулась по сторонам.

— Ну, гады! Завтра все будут знать, кто есть кто!

Услышала шум двигателя и взглянула туда, откуда донесся звук. По дороге, освещая тротуар фарами, медленно двигался полицейский автомобиль. Кажется, стражи порядка никуда не спешили и через несколько минут я попаду в сферу их внимания. Подобное мне не улыбалось, и, юркнув за угол дома, я прижалась к стене и замерла, стараясь стать невидимой.

Вскоре вновь наступила тишина. Машина скрылась из виду, и я крадучись направилась к месту предполагаемого правонарушения. Вот ведь, если бы хотела просто что-то купить или посмотреть график работы торговой точки, смело пришла бы сюда в любое время суток, а сейчас несколько раз огляделась и прислушалась. Не зря в пословице говорится: «На воре шапка горит».

Вытащила из пакета свой довольно-таки большой плакат и стала быстро намазывать его клеем. Решила, что на дверь крепить опасно: вдруг к ней подведена сигнализация? Размещу-ка его рядом с крыльцом.

Пристроила обличающее творение на стену, разгладила края, полюбовалась на дело рук своих и вдруг…

— Держите вора! Бабка хочет магазин ограбить! — захрипел чей-то пропитой голос, и из-под скамейки показалась всклокоченная голова.