И английскую марку старается держать. Учтиво предложил чаю, спросил, чем может служить.

– Я по поводу вашей пациентки Евгении Сизовой. Она в реанимации, в коме.

Тот сразу насторожился:

– Вы ее родственница?

– Нет. Я волонтер. – Очень кстати оказалась легенда. – У Сизовой сын семи лет. Отец целый день на работе, ребенок один. Мы взялись помогать семье. Вот, пришла узнать… каковы перспективы.

Доктор снял пенсне (конечно, не золотое), взглянул цепко, светски молвил:

– Вы понимаете, что я не вправе разглашать медицинскую тайну?

– Да все я понимаю. Но мне нужно знать: есть ли у нее шансы?

– Шансы, шансы, – скривился денди. – Вы нашу больницу видели? Много у нас тут возможностей – больных с инсультом выхаживать? Может быть, технологии новейшие? Или хотя бы нейрореанимация имеется?

Он сухо добавил:

– Ее привезли уже в коме. Мы сделали все, что могли.

– Но теоретически – очнуться она может?

– Теоретически все бывает. Описан случай, когда пациент через девятнадцать лет в себя пришел. Но иллюзий лучше не питать. Это только в кино: красавицы проспят полжизни, а потом просыпаются здоровы, молоды и прекрасны. Или сериал я американский смотрел – очнулся, с койки вскочил и сразу побежал с врагами драться. Реальная жизнь печальней. После дня в коме шансы на полное выздоровление еще есть. Но прошла уже неделя. Даже если она придет в себя – скорее всего, останется глубоким инвалидом. Парализация – полная или частичная. Психические нарушения. А муж там такой, – он поморщился, – что возиться с ней не станет.

– Это я уже поняла, – вздохнула Таня.

– Кстати. Из больницы мы будем вынуждены ее выписать.

– Ээ… то есть как? Куда? – опешила Садовникова.

– Куда родственники скажут. В частное лечебное учреждение. Или домой.

Таня вспомнила пациентку – с трубками во рту и носу, подключенную к аппарату ИВЛ, и в растерянности спросила:

– Но кто будет за ней ухаживать – дома?

– А кто за ней будет ухаживать здесь? – парировал врач. – У меня средний медперсонал на две ставки работает. А ей нужно раз в два часа положение тела менять. Специальные мази от пролежней накладывать трижды в день. Кормить парентерально. Подмывать, слизистую обрабатывать. Поймите, милая девушка, – он сердито отодвинул чашку, – в реанимации я ее больше двух недель по регламенту держать не могу, а в отделении смотреть за ней некому.

– Разве можно выписать из больницы человека в коме? – искренне удивилась Татьяна.

– Угрожающее жизни состояние мы купировали. Сейчас ей в первую очередь нужен хороший уход. А его обеспечить в условиях нашего стационара невозможно.

Тут он прав.

– А если нанять для нее сиделку?

– Предлагали супругу. У нас девочки подрабатывают, частным образом. Он отказался. Сказал, дорого.

– Скотина, – не удержалась Таня.

– Не судите опрометчиво, – укорил доктор. – У меня одна пациентка после автокатастрофы больше года в коме пролежала. Родные за нее бились. Сиделка круглосуточно, шарлатанов каких-то приводили, разговаривали с ней, любимую музыку слушать давали. Куча денег, сил и надежд. В итоге все равно умерла.

– А у Сизовой… сколько шансов в сравнении с ней?

– Никто вам не скажет. На боль реагирует, еще кое-какие реакции сохранены. Но с каждым днем надежд на выход в ясное сознание все меньше.

– Скажите, пожалуйста, – вкрадчиво спросила Татьяна. – Это вообще нормально, что у такой молодой – и вдруг инсульт?

– Мы же не знаем, что ему предшествовало. Возможно, у пациентки гипертония имелась. Не диагностированная или непролеченная. Плюс общие факторы: гиподинамия. Алкоголизация. Стрессы.

– А вы анализы брали у нее?

«Англичанин» посуровел:

– Вот это поворот. Проверить меня решили? Или в мисс Марпл сыграть?

– Может, я, конечно, дилетант, но считаю: если инсульт у человека до семидесяти – это явно не просто так.

– А вы статистику посмотрите. Тяжелые мозговые нарушения сейчас очень помолодели.

– Но ее точно не отравили ничем?

– Слушайте, почему я вас до сих пор не выгнал?

– Так брали анализы или нет?

– Естественно, брали. Никакого яда или иных подозрительных субстанций. Но муж сказал: она накануне очень сильно понервничала.

– Понятно.

По грозному виду доктора Таня поняла: время сматывать удочки. Спросила максимально кротко:

– Что сыну-то ее сказать?

Врач вернул на переносицу псевдозолотое пенсне. Шумно, безо всякого английского лоска, прихлебнул чаю. Ответил жестко:

– Не знаю, что для ребенка лучше. Запомнить маму красивой и молодой или смотреть, как у нее изо рта слюна капает.

– Но… вы пока не собираетесь отключать аппараты?

– Не имеем права.

– А как это вообще происходит?

– Должна наступить смерть мозга. Чтобы ее диагностировать, собирается консилиум. Оценивают клинические признаки, проводят дополнительные исследования, делают контрольную энцефалограмму.

– Мите можно будет хотя бы с ней попрощаться?

Доктор мягко сказал:

– Давайте пока что надеяться на лучшее.

Садовникова вытащила кошелек, вытряхнула всю наличность – тысяч пятнадцать, разными купюрами. Попросила:

– Давайте, пожалуйста, наймем для нее сиделку. За счет… нашей волонтерской организации.

Доктор взглянул проницательно, но ничего не сказал. Вдавил кнопку селектора. Потребовал:

– Машу пригласите ко мне.

Кивнул Тане:

– Деньги сиделке лично отдайте.

Хоть и не англичанин – но джентльмен.

* * *

Максим научился жарить яичницу в седьмом классе. Но сейчас, в свои тридцать девять годков, опять ее сжег. Просто затмение какое-то. Или Женька (хоть и лежит без сознания) на него порчу насылает?

Четыре хороших деревенских яйца пропали, вонь на всю кухню, и Митю чем кормить теперь? Он чертыхнулся.

Арчи вокруг стола крутится, колотит об пол хвостом. Тоже голодный. При Женьке было заведено, чтобы только специальные корма, но кому теперь ездить за ними? А доставка в деревню изрядных денег стоит. Так что пришлось Арчи перейти на простецкую собачью еду из сельпо – не нравилось, морду кривил, загребал, словно кот. И сейчас в миске завалялось со вчерашнего дня – опять выбрасывать.

Угольки из яичницы перестали шипеть. Прежде чем выбросить, отделил небольшую часть, кинул псу. Арчи смел в момент, глядит умильно, еще просит. Быстро элитная спесь слетела – вместо суперпремиума готов горелую яичницу глотать. Но больше давать не стал. Мало с Митькой хлопот – еще собаку придется лечить.