Мурата. Он оказался последним. Только один, четвертый по очереди, парень прошел в разведку. «Интересно, интересно, — не весело подумал наш герой. — А может и меня бросят в пехоту? Что тогда делать? Хоть назад уезжай. Ведь так хотелось романтики, а не простых армейских будней. Хотел приносить пользу на все сто. Ведь я разведчик. А теперь что?»

Но, вот он, наконец, в этом таинственном кабинете. Будущий разведчик, как представлял себя Мурат, понимал, что здесь и сейчас может решиться его дальнейшая судьба на продолжительное время.

Помещение действительно было чьим-то служебным кабинетом. Казалось, что хозяин его просто вышел на минуту и сейчас вернется, усядется в удобное кресло с высокой спинкой, за красивым старинной работы большим письменным столом. Включит настольную лампу с большим абажуром. Сейчас такие уже не продаются в магазинах. Только у антикваров или на барахолках. И начнет читать документы, которые лежали на столе.

Для общей идиллической картины не хватало еще камина, от которого исходило бы приятное тепло зимой. Хотя в такую жару вряд ли кто-нибудь додумался бы разводить в нем открытый огонь.

Кроме описанных нами стола и кресла, в кабинете, единственное окно которого было тщательно зашторено, стояло еще несколько стульев и небольшой человека на два диван, обитый, скорее всего, кожзаменителем. На нем лежали постельные принадлежности. Отсюда не сложно было сделать вывод, что хозяин кабинета частенько ночует здесь. Или, по крайней мере, периодически отдыхает от трудов праведных.

В кресле сидел командир разведывательной роты. На двух стульях сбоку от него расположились незнакомые молодому человеку мужчины. Один из них был в белом халате. Несколько присмотревшись к нему, Мурат вспомнил, что именно этот незнакомец входил в кабинет незадолго перед тем, как всех их стали туда приглашать. Только теперь он рассмотрел у мужчины очки на носу.

Другой мужчина сидел развалившись и закинув ногу на ногу на стуле. При этом курил сигарету.

Видимо, не всем присутствовавшим нравился запах табака и дым от сигарет. Потому, что мужчина в халате морщился периодически и косо поглядывал на курильщика.

— Итак, Ваше имя? — Неожиданно спросил Вихрь. При этом он держал в руках папку с документами и глядел на них, а не на молодого человека.

— Мурат, — мгновенно ответил будущий разведчик.

И также, не задумываясь, добавил:

— Мурат Добровольский.

Мужчины переглянулись между собой. Вихрь даже улыбнулся.

— Да мы знаем кто Вы, откуда и с какой целью прибыли к нам. Сейчас нас интересует Ваше имя, под которым Вас будут здесь знать все, кроме нас, конечно. Вы уже выбрали себе псевдоним или позывной, называйте это как хотите?

— Пока не думал об этом. А, что, это обязательно?

Командиры опять переглянулись.

— Поймите нас правильно. Это делается для упрощения взаимодействия наших военнослужащих между собой. Мы считаем, что не обязательно всем знать кто Вы, откуда и так далее. Понятно?

— Так точно, товарищ командир.

— Ваша военная специальность — снайпер?

— Снайпер воздушно — десантных войск. Двенадцать прыжков с парашютом. Из них один затяжной. Семь благодарностей в приказах за отличную стрельбу, поощрительный отпуск домой.

— Оружие?

— Армейская снайперская винтовка крупнокалиберная АСВК. Кроме этого, я два года занимался рукопашным боем.

— Да, ты просто находка для нас! — Неожиданно воскликнул мужчина с сигаретой. — Поскольку ты снайпер, то напрашивается и позывной тебе — Стрелок. Не против?

— Так точно. Не против, — Мурат слегка пожал плечами.

— Как относишься к крови? Трупам? Не боишься?

— Не боюсь.

— Ну, что, Кузьмич — обратился командир разведроты к мужчине в халате, — что скажешь?

— Пока на словах подходит. Ну, а там посмотрим. В деле проявляется человек, а не на словах и в приказах с благодарностями. Хотя, конечно, и это нужно учитывать. Но психологически готов в разведку.

— Вот вечно ты умеешь подлить ложку дегтя в бочку с медом. Етит твою, — Вихрь укоризненно посмотрел на говорившего.

Затем на несколько секунд задумался. А потом, обращаясь к Мурату, продолжил: — Значит так, пока будешь направлен в группу подготовки бойцов разведывательной роты. Ну, а там посмотрим. Как себя покажешь, тем и будешь. Все понял?

— Так точно.

— А сейчас прочитай и подпиши, если будешь согласен, конечно, контракт, — человек, сидящий за столом, и до этого молча смотревший на молодого человека, протянул Мурату — Стрелку два листа документа с текстом, напечатанном на русском языке.

«Контракт, как контракт», — подумал Мурат, прочитав документ от корки до корки.

Но вслух ничего говорить не стал. Молча взял предложенную ему мужчиной ручку и подписал контракт. Внизу указал дату.

— Вам все понятно в нем? Нет вопросов?

— Вопросов нет. Все понятно.

— Тогда можете идти. Ожидайте меня в зале.

Когда будущий разведчик вышел из кабинета, то к нему подошли двое парней-соискателей, которые не попали в разведку.

— Ну, что? Кем берут?

— Пока в разведку. А там сказали, посмотрят, что собой представляю. Скорее всего, действительно делом займемся.

Разочарованные его ответом парни отошли в сторону. Им ведь не повезло. Наверняка, собирались в разведку. Романтика! А, может, наоборот, им — то и повезло. Война она и есть война. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

***

Так говорила в свое время его бабушка. Кстати, россиянка. И не просто россиянка, а москвичка. Правда, следовало бы отметить, что действительно она всю свою сознательную жизнь прожила в Москве, поэтому и считалась уже москвичкой. Но родилась она еще при последнем в России царе — батюшке в Тульской губернии. Потом в 12 лет была обменена, а если быть точным, то продана родителями — бедняками за мешок муки в няньки. Так и стала девчушка без образования, одна — одинешенька москвичкой.

Может, из-за происхождения своего крестьянского, а может в связи с обстоятельствами ее жизни, довольно тяжелой, как ни крути, или характера тихого, но она не была той заносчивой столичной штучкой, которых пруд — пруди в Москве, как в старой, так и в новой, современной.

Отец Мурата был ее единственным сыном. Но мальчик не помнил его. Как не помнил и свою маму. Они погибли во время пожара.

Бабушка из-за преклонного возраста и по состоянию здоровья не могла стать ему опекуном. Поэтому с ней мальчик прожил не долго. Так он с малолетства оказался в детском доме в одной из республик Советского Союза. А, когда подрос, так и остался жить там же, вдали от родной ему Москвы. Хотя и вспоминал ее частенько.

Бабушка умерла уже давно. И на всем белом свете у него не было ни одной родной души. Хотя со временем он привык к такому состоянию.

Так уж получилось, что ничего, кроме