с множеством камней, обручальное кольцо, крест с цепочкой и зажим для галстука. Со смесью недоумения и настороженности девушка наблюдала, как все его личные вещи оседают на столе. Моргала – и то через раз, страшась пропустить что-то важное. Когда мужчина, схватившись за ремень, одним резким движением, практически рывком, выдернул его из петелек брюк, Лизавета не выдержала. Тоже вскочила на ноги, от волнения заламывая пальцы.

— Что вы делаете? — голос охрип и предательски дрогнул.

Пороть ее собирается? До рукоприкладства дойдет?

Он замер, окидывая Лизу цепким взглядом, который остановился на ее руках.

— Занятная цацка, дорогуша, — будто и не слышал вопроса, кивнул на кольцо. — Снимай!

Горло сжал болезненный спазм.

Неужели догадался?

Говорить удавалось с трудом. Но и молчать было нельзя.

— Нет, — прокаркала, едва не закашлявшись от невероятной сухости во рту. — Оно – мамино. Не сниму!

— Не припомню у Маринки подобной вещицы, — задумчиво и отстраненно.

Колени затряслись, угрожая подкоситься в любую секунду.

Вот-вот, еще мгновение, и Аркадий Михайлович уличит ее во лжи…

— Забавно! Вы что же, проверяли каждое украшение, которое дарил ей мой отец после очередной супружеской ночи? — лучшая защита – нападение. — Или, быть может, все гораздо серьезнее, и вы даже свечку держали?

Черт! Да у нее, похоже, раздвоение личности! Не иначе, раз сама не понимает, что несет. А главное, когда? Свой голос как со стороны слышала…

Мужчины загоготали, да так громко, что слух резануло. Что ж, похоже, она нашла с ними общий язык. А бабушка лишь руками всплеснула, в сердцах проворчав:

— Батюшки! Говорили в свое время старые люди: и станут девицы – бесстыжие лица! Вот, пожалуйста. Своя такая!

Фыркнув, Лиза отвернулась. Внимание привлек голос Верещагина:

— Похом, правду девчонка говорит. В шкатулке украшения нашла. При мне было. Сам видел.

Ух, от сердца отлегло. Захотелось даже поблагодарить Матвея за поддержку. Перехватив вопрошающий взгляд Аркадия, усиленно закивала, подтверждая слова последнего.

— Мамино! — кажется, в какой-то момент девушка и сама начала в это верить.

— Ну, носи тогда, че... Чего добру-то пропадать, да?

Наверное, до этой фразы Лиза и не дышала вовсе.

Оттого столь глубоко и жадно втянула сейчас в себя воздух.

— А пока снимай! — припечатал грозным рыком. — Серьги и крест тоже на стол. Позже заберешь.

Перечить и далее смелости не хватило.

Послушно все сняла и сложила в аккуратную кучку.

— Матвей, ступай, предупреди Валька – по сопровождению отбой. Мы с олененком прогуляемся. Вдвоем. Увижу кого рядом – там и положу.

Странные ощущения. Очень странные...

Они неторопливо шли вдоль берега местной речушки как старинные друзья и поддерживали непринужденную беседу. Глупую и, казалось бы, бессмысленную. Вот какое Лизе дело до того, что Мария Петровна любит полевые цветы? Васильки, если быть точнее. Да и ему наверняка неинтересно было слушать, как дед Митя учил ее ловить рыбу и раков. Но мужчина слушал. Наводящие вопросы задавал. В какой-то момент сорвал травинку и подобно юному парнишке потянул в рот.

Расслаблен и собран одновременно. Разве так бывает?

Вскоре они добрались до озера. Аркадий опустился прямо на бархатный песок, не заботясь о чистоте одежды. Не дожидаясь приглашения, Лизавета опустилась рядом. Когда-то здесь был прекрасный пляж, о котором знали лишь местные жители. Сейчас же он стал диким и безлюдным. Как минимум треть берега поросла травой и мать-и-мачехой. Подобная картина наталкивала на грустные мысли – нет в жизни ничего вечного.

Просто нет. Однажды все обратится в тлен. Погрузившись глубоко в себя, девушка бездумно теребила пустой средний палец правой руки. Тот самый, на котором носила обручальное кольцо и за столь короткий промежуток времени успела слиться с ним воедино. Истолковав сей жест по-своему, Аркадий заговорил:

— Как думаешь, Лиза, почему я всю шелупонь с себя снял и тебя заставил?

Поразмыслив некоторое время, лишь пожала плечами.

— В моем окружении завелась крыса, — выплюнул гневно, глядя вдаль. — Возможно, и не одна. Кто – не знаю, пока не вычислил. Осторожничает, паск*да. Но кишками чувствую разрастающуюся за спиной гниль. Как нарыв, который необходимо вовремя вскрыть и обеззаразить.

Казалось, внутренности заледенели, несмотря на палящее солнце.

Не в силах даже пошевелиться, таращилась на Похома расширившимися от запоздалого понимания глазами.

— Думаете, вас прослушивают?

— Не думаю. Знаю!

— В тех вещах могут быть «жучки»?

— Вполне вероятно.

— Но как вы…

— На Сокола напали.

— Чт-то? Паша?

— Подрихтовали профессионально. Но жить будет. Серьезных повреждений нет. А вот Лорку его… завалили девку.

Сдерживая рвущийся наружу крик, Лиза зажала рот дрожащей ладонью.

Как? Господи, как?

— Застали врасплох. Одному уроду Сокол лично шею свернул. Другой сам себе пулю в голову пустил, опасаясь мести разъяренного парня.

Ни живая ни мертвая – по-другому ее состояние невозможно было описать. Лихорадило, как при сильнейшей простуде. Лиза едва слезы сдерживала от сочувствия девушке. И Пашке. По последнему и вовсе сердце ныло. Понятно теперь, почему вечерами с Димой водку хлещет.

Да только боль от потери алкоголем ведь не залить.

— А самое интересное во всей этой истории – прятал-то ее я. В благодарность за помощь с тендером. О местонахождении Ларисы знали лишь мои люди. Шваль, продавшая меня, ходит где-то рядом.

— Зарутский? Он стоит за всем?

— Макар – пешка. И тогда. И сейчас. Пешка, наделенная крупицей власти. Его руками действует Москва. А конкретно – урка… то есть вор в законе Гарик Пескарь.

— Кто?

— Игорь Пескарев - человек, на чьих руках реально кровь твоего отца. Тот, кому Макар сдал Черчилля в надежде заполучить Маринку.

— Он… жив?

— Пока еще на тот свет не отправили.

Что-то перещелкнуло в голове в тот миг.

Стало жутко. По-настоящему жутко.

И похоже, ее состояние отразилось на лице.

Потому как Аркадий тут же принялся успокаивать:

— Не нужно бояться, олененок. С тобой мои лучшие бойцы. Плюс Ювелир под боком. А он как минимум трех толковых ребят стоит. За тебя я спокоен.

Голова шла кругом. Мозг плавился.

Хватит трястись. Трезвый ум. Нужен трезвый ум.

Как в одежде была, так в озеро и вошла, несколько раз окунаясь с головой. Нижние слои не прогревались, а потому вода казалась ледяной.

Зато взбодрила вмиг.

— Вернемся домой? — вопросительно взирала на мужчину, выжимая волосы. — Есть хочется.

Похомов поднялся, небрежно отряхивая брюки.

— Наш разговор в гостиной… чисто на