— А вот и она приплыла, — произнесла девушка так обыденно, что Сон Ён поначалу принял это за продолжение рассказа. Что-то громко плеснуло совсем рядом, словно в воду упал немалый камень… или перевернулась в море крупная рыба. Если даже не целый дельфин.

— Кто это? Слышишь?

Ха На взглянула на него. Фонарь подсвечивал ее снизу, искажая черты лица — будто девчонка надела неподвижную маску какого-то танцовщика.

— Как кто? Ино.

И на берег легла белая-белая рука…

Очень длинные пальцы, будто суставов в них было куда больше, чем в человеческих, согнулись, цепляясь за песок и подтягиваясь. Из воды появилась голова, облепленная длинными, колышущимися, словно водоросли, волосами. Круглые выпуклые прозрачные, как драгоценные камни, глаза смотрели на фонарь — тот интересовал ино куда больше, чем пара людей рядом. В широком приоткрытом рту ее виднелись острые, чуть загнутые внутрь рыбьи зубки, нос был приплюснут, на длинной тонкой шее трепетали щели жабр. Подводная ткачиха сплела под острым подбородком пальцы и зачарованно уставилась на огонь.

Сон Ён забыл, как дышать. Что за редкостный улов может приманить свет обычного рыбачьего фонаря! Морская ткачиха была такой дивной, ни на кого не похожей, пугающей… и одновременно прекрасной. Гладкая кожа переливалась перламутром, длинные тонкие руки поражали аристократическим изяществом, а из роскошных волос не одна кисэн[16] могла бы сотворить себе великолепный парик.

Зато мелкая ныряльщица нисколько не растерялась — словно каждый день общается с такими волшебными существами. Достав из сетки еще живую рыбу, выложила ее на раскрытую раковину, как на тарелку, и поднесла гостье. Тонкие безреснитчатые веки опустились — ино, оценив угощение, цапнула рыбу прямо зубами. Голова и хвост еще виднелись в уголках ее рта, когда Ха На поклонилась и сказала что-то на своем диком островном наречии… или специальном языке для общения с такими сказочными водными обитателями? Во всяком случае, Сон Ён не понял ни слова.

Морская ткачиха медленно, будто нехотя, перевела взгляд с фонарика на молодого человека. Ее и без того огромные глаза расширились еще больше, сверкнули изумрудным огнем, до того ярким, что он даже зажмурился. А разжав веки, увидел, что ино заслоняет лицо длинной ладонью, словно ее саму ослепило, и поспешно пятится-отползает от них в воду. Кинула на Сон Ёна последний испуганный взгляд; раздался громкий всплеск; и только волна, вскипев, коснулась их ног…

Сон Ён озадаченно глянул на девушку. Ха На смотрела на него с таким же недоумением.

— Что ты сделал?! — спросила требовательно. — Чем ты ее напугал? Что сказал?

Сон Ён справедливо возмутился:

— Да ничего я не сделал! Я даже шевельнуться не смел! Ничего я не говорил!

Хэнё внезапно схватила его за руки — Сон Ён так опешил, что беспрепятственно позволил покрутить и осмотреть свои пальцы и запястья. И отвести прядь волос с лица, чтобы исследовать уши. Но, когда неугомонная ноби попыталась оголить его грудь, терпению молодого человека пришел конец.

— Ты что творишь?! — Он от души стукнул ныряльщицу по пальцам и поправил чогори.

Ха На потрясла отбитой рукой. Нисколько не смутилась.

— Я подумала, может, на тебе какой-нибудь сильный амулет от квисинов.[17] Или, — она пристально всмотрелась в его лицо, — ты и сам какой могущественный колдун?

— О да! И чего же пожелает маленькая хэнё? Вмиг для тебя исполню!

— Сначала о себе позаботься, о, всемогущий волшебник!

И Сон Ён вернулся к действительности: словно из теплого уютного круга света, очерченного фонарем, его вновь вышвырнуло в непроглядную ночь настоящего. В ноздри ударил резкий запах рыбы и гниющих водорослей, в седалище впивались острые камни, а вкус съеденных морских ушек следовало выполоскать какой-нибудь настойкой. Да и то, что он пару часов провел бок о бок в непринужденной беседе с какой-то ноби…

Молодой человек поднялся, отряхиваясь и разминая ноги. Сказал сухо:

— Я ушел.

— Погоди!

Девчонка неожиданно сунула ему свой улов. Сон Ён растерянно уставился на слабо трепыхавшуюся сеть.

— Это… что?

— Отнеси тетушке Мин Хва, разберется, — деловито скомандовала хэнё, подхватила фонарик, крутанулась — и нет ее. Словно она и сама была каким-то духом. Только мелькание ночного светлячка да шорох осыпающихся камней на склоне…

Сон Ён брел медленно, спотыкаясь в темноте. Слева шелестели-шептались волны, и он ощущал, как пристально и настороженно наблюдает за ним ночное море — или его обитатели.

Один из которых очень испугался его.

Хотя должно быть совершенно наоборот…

* * *

Ха На нисколько не удивилась, когда при следующей встрече Ким Сон Ён даже и глазом не повел на ее поклон и приветствие. Бесполезно ждать от янбана доброго слова или хотя бы взгляда лишь потому, что они пару часов разговаривали на ночном берегу, да еще вместе видели ино… а ведь небывалое дело, Подводные ткачихи застенчивы и очень редко показываются на глаза, да еще и сразу двоим людям!

И благодарности никакой не дождешься: ни за вчерашний улов, ни за то, что сегодня она бегом бежала к ним в гору, приплясывая и шипя от жара закутанного горшка с отваром для больного: бабушка велела донести его непременно горячим. Ха На стояла во дворе, ожидая, когда ей вернут посудину. Дула на ладони и уныло рассматривала волдыри в тех местах, куда все-таки плеснула кипятком. Завтра придется надевать в море перчатки — иначе до язв разъест.

— Что с твоими руками? — спросили над ухом. Девушка не успела не только ответить, но и даже оглянуться, как Сон Ён — опять подкрался, будь он неладен! — обошел ее и схватил за руку, поднимая и выворачивая, чтобы получше рассмотреть. Ха На не вырвалась только от удивления, что он вообще ее заметил и тем более коснулся. Молодой человек скривил губы, приказал застывшей в дверях служанке: — Подлечи ей руки!

И отошел на свое излюбленное место на краю обрыва. Ровно часовой на посту. Или дозорный, ожидающий заветного корабля с долгожданной вестью об освобождении. О том, что приговор был ошибкой…

Ха На подумала и поклонилась его прямой широкой спине.

— Спасибо, господин.

Тот лишь повернул голову и сказал скучно, рассматривая стену дома:

— Мин Хва слишком стара, чтобы ловить рыбу и выискивать по берегу моллюсков. Если ты заболеешь, некому будет носить еду… дедушке и старшему брату.