— А что вы имеете?

Отец наклонился, чтобы поближе заглянуть в неподвижное лицо старой хэнё.

— Бабушка Ха Ны, вчера пришло известие о королевском указе: возвращено мое доброе имя и моя должность. — Не обращая внимания на изумленный возглас сына, продолжил мягко: — Так что все, что принадлежит мне, будет принадлежать моему сыну и моей невестке. Да и его второй отец, за которого я говорить не вправе, тоже, думаю, не поскупится. Богатства земные и богатства подводные — достойная ли это цена за вашу внучку?

Мудан со стариком переглянулись, потом разом посмотрели в лицо хэнё и так же разом замотали головами:

— Нет! Нет! Мало, не отдадим!

Сон Ён взмок. Чего же им еще?! Какой местный обычай они не соблюли? Чем рассердили старую ныряльщицу? Он опасался, что отец разгневается, потеряет терпение и все будет кончено. Не учел придворный опыт министра в ведении переговоров и донесении королевской воли — тот лишь осел на пятки, задумавшись. Трое стариков смотрели на него в ожидании. Ком Чон, привычно молча прятавшийся в тени (взяли его, чтобы число сватов было нечетным), наклонился и прошептал что-то министру на ухо. Тот поднял брови и покачал головой — то ли сомневаясь, то ли удивляясь, как сам не догадался. Выпрямился и хлопнул ладонями по коленям:

— Тогда вот наша последняя цена за вашу внучку!..

Ха На слушала с открытым ртом: будто он не про сватовство к ней рассказывал, а некую увлекательную небылицу.

— И какая же цена-то?!

— Моя любовь, — сказал Сон Ён.

…Девушка и не отбивалась почти — лишь поначалу. А потом вцепилась в него памятно — руками, ногами, губами — не отдерешь. И не хочется.

Очнулся — как из водоворота вынырнул. Хватая воздух ртом, слепо ища и опору и груз, тянущий ко дну… «Опора и груз» нахлестала его по рукам. С явным удовольствием.

И дракон, по совместительству новоявленный глава уезда, с длинным вздохом сожаления вытянулся на траве рядом с надувшейся от важности девушки. А у самой-то щеки горят и глаза сияют!

Укорила:

— Экое у тебя неуклюжее предложение, янбан-дракон! И сосватал меня без меня, и о любви своей сказал не мне, а бабушке!

— Да когда бы я его сделать успел? Ты ж меня то ругаешь, то бьешь, только успевай уворачиваться. Тут уже не до красивых слов и обычаев, быть бы вообще живу!

Захихикала.

Молодые люди смотрели на море. Чем дольше глядели, тем больше расслаблялся он, тем больше грустила она. Заговорила неловко:

— А разве твои отцы — тот и другой — не будут против? Янбан и ноби. Дракон и какая-то хэнё.

— Один уже благословил нас. А второй… Что значит — какая-то хэнё? Внучка Морской Ведьмы! Девушка, укрощающая огненных драконов! Прислушайся — и услышишь!

Ха На склонила голову набок — на лице ее постепенно появлялась улыбка: волны, лениво набегавшие на берег, и те, что вечно разбиваются о скалы, говорили и твердили ей одно и то же. Впервые она так ясно слышала и понимала их!

Но слышала и еще что-то. Кого-то. Там, далеко, глубоко…

— Как думаешь, он сумеет выбраться?

Сон Ён слушал вместе с ней. Если бы захотел, мог бы даже увидеть — как бьется в водной клетке Канчхори, как постепенно гаснет его опаляющее, ослепляющее сияние. Ответил не сразу:

— Не думаю. Нет. Никогда.