— Не верю, — ответил Дронго, — хочу поверить, но не верю.

— Ну, тогда вы наш человек. Давайте еще раз выпьем, —предложил Аркадий.

— Но я верю в ад, — вдруг сказал Дронго.

Аркадий вздохнул. Посмотрел на своего собеседника.

— Что вы такое говорите? — недовольно спросил он. — Какойад? Где вы его видели?

— Очень часто, — ответил Дронго, — в душах людей, в ихпоступках, в их трагических ошибках, которые они совершают.

— Вы философ, — кивнул Аркадий. Он хотел снова выпить, но неожиданноотставил бокал. — Вот что я вам скажу как биолог. С точки зрения науки Боганет. А с точки зрения той же науки без Бога мы не могли возникнуть. И разум немог появиться. Ну никак не мог. Вот и гадай теперь — есть Бог на самом деле илиего нет.

— Опять полез в каминный зал, — раздался женский голос, иАркадий, залпом выпив свой бокал, быстро поставил его на столик. В каминный залвошла женщина невысокого роста. Очевидно, среди ее предков были азиаты, у неебыли узкие, вытянутые глаза на круглом лице. Волосы ее были собраны назад.Женщине было не больше сорока. Она вошла в зал и, увидев Дронго, замолчала.

— Ну что ты, Раечка, — добродушно сказал Аркадий, вставая, —этот товарищ — знакомый нашего Ромы. Он приехал к нам на дачу сегодня впервые.И я ему немного рассказывал о нашей семье, о наших традициях. О нашей даче.

Вошедшая взглянула на поднявшегося Дронго и мрачно кивнулаему.

— Здравствуйте, — строго сказала Рая. И снова посмотрела намужа: — Ты уже выпил полбутылки коньяка? Мы еще не садились ужинать. Викторияопять будет ругаться, говорить, что ты выпил их лучший коньяк.

— Как тебе не стыдно перед посторонним человеком, —всплеснул руками Аркадий, — неужели ты не видишь, что эта бутылка была давнооткрыта. И мы только сели за столик, когда ты вошла.

— Я ничего не сказала, — пожала плечами Рая. Она обернуласьк Дронго и выдавила из себя улыбку, — надеюсь, вам у нас понравится.

После того как она вышла, Аркадий Андреевич вздохнул и снованалил себе.

— Вот так всегда, — меланхолично заметил он, — как тольконачинаешь умную беседу, стремишься в небеса, тебя немедленно опускают вниз иеще бьют мордой об стол. Скажите, вы женаты?

— Да, — кивнул Дронго, подумав о Джил.

— В таком случае вы меня понимаете, — буркнул Аркадий, —жениться нужно в сорок лет, когда все уже закончено. Раньше нельзя, иначе ксорока годам вы получите мегеру, которая будет вас терзать. В сорок лет нужнобрать молодую девушку, чтобы вместе с ней состариться. Когда вам будетшестьдесят, ей будет сорок. И вы одновременно начнете угасать. Это я вам какбиолог говорю.

— Я знаю мужчин, которые не угасают и в восемьдесят, —улыбнулся Дронго.

— Ну и прекрасно. Значит, в шестьдесят им нужно находитьновых жен. И снова стареть вместе с ними. Тогда через двадцать лет они всеравно вместе дойдут до кондиции.

— Интересная точка зрения, — вежливо согласился Дронго, — аесли вдруг произойдет сбой в организме, как раз когда я буду менять жен? Этополучится, что с первой я расстался, а со второй еще не сошелся. Что тогдаделать?

— Схоластический спор, — возмутился Аркадий, — ничегострашного. Нужно не порывать резко с одной. А оставаясь с первой, ужевстречаться со второй. У некоторых это получается, — с явным подтекстом сказалон, показывая наверх. Было понятно, что он говорит о своем старшем брате. Хотяразница между супругой Романа Андреевича и его любовницей была всего внесколько лет.

Дронго не стал ничего уточнять, однако было понятно, чтосекрет Романа Андреевича, который тот столь тщательно скрывал ото всех, насамом деле был давно известен его младшему брату. И возможно, не только емуодному. Он мог и забрать фотографии у погибшего, а затем решить шантажироватьстаршего брата, чтобы получить деньги. Иначе откуда он узнал о связи РоманаАндреевича с Наташей? Ведь он говорил, что редко бывает на даче.

— А вы знали погибшего? — спросил Дронго, и АркадийАндреевич нахмурился.

— Не знал, — угрюмо ответил он, — и не хотел бы его знать.Говорят, что он был не очень хороший человек. И вообще я не знаю никого изсотрудников моего старшего брата. И стараюсь не вмешиваться в его дела.

Он неожиданно поднялся и вышел из каминного зала, словносама эта тема была ему неприятна. «Он явно что-то знает, — подумал Дронго. —Нужно будет подробнее расспросить Аркадия Андреевича о том, что именно емуизвестно». И тут он услышал громкие голоса, очевидно, споривших друг с другомлюдей.

Дронго выглянул из каминного зала. В гостиной стояли хозяйкадома и пожилая женщина. Дронго понял, что супруга Горбовского разговаривает сосвоей свекровью.

— Почему вы так говорите, Римма Алексеевна? — нервноспрашивала Виктория. — Но вы же понимаете, как трудно Роману, как много временион проводит на работе. Неужели он должен еще заниматься делами своего младшегобрата?

— Не нужно так говорить, Виктория, — громким, учительскимголосом отвечала Римма Алексеевна, — ты не сможешь поссорить двух братьев. Ониродные друг другу.

— А я не родная? — обиженно спросила Виктория.

— Я так не говорила. Не нужно ловить меня за язык. Я простоговорю, что они два родных брата и Роман обязан помогать младшему.

— Где? Где написана это обязанность? — взорвалась женаГорбовского. — В какой конституции, в каких законах? Роман обязан заботиться освоих родителях, и он делает для вас все, что может.

— Мне ничего не нужно, — перебила невестку Римма Алексеевна,— у меня все есть. Я говорю о том, что он старший в семье. У нас нет отца, иРоман обязан взять на себя заботу обо всех членах семьи.

— Так он же и так все делает, — срывающимся от волненияголосом сказала Виктория, — он отправил учиться в Германию дочь своего брата,помогает им материально, терпит его пьяные выходки в нашем доме…

— Так ты хочешь, чтобы он вообще не приезжал к старшемубрату? Я сразу почувствовала, что ты не любишь нашу семью. Ты делаешь все,чтобы мы здесь не появлялись.

— Что вы говорите? — схватилась за голову Виктория. — Нупочему вы меня так ненавидите? За что? Разве я развела вашего сына с первойженой? Разве я виновата в том, что он женился на мне?

— Моя предыдущая невестка по крайней мере вела себя поотношению ко мне достаточно почтительно, — ответила своим хорошо поставленнымголосом Римма Алексеевна.

— А я веду себя непочтительно. Господи, когда это наконецзакончится?

— Когда я умру, — коротко отрезала старуха, — ты меня вмогилку сведешь и успокоишься. И не нужно так кричать.