К дому нужно подходить по тропинке между деревьями, — сказала Фрэн. — Прямо по тропинке. Иначе к нему вообще не подберешься. И я всегда хожу только через черный вход.

Она постучала в дверь. Будь смела, будь смела.

— Это опять я, — сказала она. — И Офелия со мной. Та, что оставила айпод.

Увидев, что Офелия открыла рот, она поспешно перебила ее:

— Не надо. Они не любят, когда их благодарят. Это для них как яд. Заходи. Mi casa es su casa[2]. Сейчас я тебе все покажу.

Они перешагнули через порог. Фрэн шла первой.

— Сзади комната с насосом, где я обычно стираю, — сказала она. — Есть еще большая каменная печь и мангал, хотя не понимаю, зачем он им. Мясо они не едят. Но тебе, наверное, это не интересно.

— А в этой комнате что? — спросила Офелия.

— Хм, — фыркнула Фрэн. — Ну, прежде всего, куча старья. Я же говорила: они обожают собирать барахло. А за всем этим барахлом, подозреваю, прячется Королева.

— Королева?

— Ну, это я ее так называю. Знаешь, как у пчел? Глубоко в сотах сидит королева, и все рабочие пчелы ей прислуживают… Насколько я понимаю, что-то подобное происходит и здесь. Королева очень большая и не особенно красивая, и они все время бегают туда-сюда, носят ей еду. Не думаю, что она уже совсем взрослая. Я уже давно размышляю над тем, что говорила мама: может, этих летних людей и вправду откуда-то выгнали. У пчел ведь тоже так бывает, да? Они улетают и строят новый улей, когда королев становится слишком много.

— Да, кажется так, — согласилась Офелия.

— Это у Королевы папочка берет алкоголь, и она его не беспокоит. У них там что-то вроде перегонного куба, и то и дело, когда папаша не слишком ударяется в религию, он заходит туда и берет по чуть-чуть. На вкус выпивка ужасно сладкая.

— А они… Они сейчас нас слушают?

В ответ из Военной комнаты донеслась череда стуков.

Офелия подскочила.

— Что это? — спросила она.

— Помнишь, я тебе про ролевые игры рассказывала? — сказала Фрэн. — Ты не бойся, это довольно клево.

Она слегка подтолкнула Офелию в сторону Военной комнаты.

Из всех помещений в доме эта комната нравилась Фрэн больше всего, хотя там с воздушных кораблей на нее сбрасывали бомбы или стреляли из пушек — никто не обращал внимания на то, где она стоит. Стены покрывали олово и медь — куски металлолома, приколоченные дешевыми гвоздями. Пол был усеян различными предметами, изображавшими уменьшенные горы, леса и равнины, где миниатюрные войска вели отчаянные сражения. Возле большого венецианского окна стоял детский бассейн с машинкой, которая создавала волны. В нем плавали кораблики и маленькие подводные лодки. Иногда один из кораблей шел ко дну, и по краям бассейна всплывали тела. Бесконечно плавал по кругу сделанный из труб и металлических колец морской змей. Ближе к двери лениво протекала красная, дурно пахнущая речка с бугристыми берегами. Летние люди постоянно перебрасывали через нее миниатюрные мосты, а затем взрывали их.

Наверху парили фантастического вида дирижабли. Подвешенные на ниточках драконы водили непрерывные хороводы. Рядом с ними висела туманная сфера, закрепленная каким-то неведомым Фрэн способом и подсвеченная неизвестно откуда лившимся светом. Она то парила под разукрашенным потолком много дней подряд, то опускалась за бортик пластикового моря, согласно какому-то таинственному расписанию, составленному хозяевами.

— Я как-то была в одном доме, — сказала Офелия. — У кого-то из друзей отца. Кажется, анестезиолога… У него в подвале была модель железной дороги, жутко сложная. Он бы умер на месте, увидев все это.

— Вон там, я думаю, Королева, — показала Фрэн. — Видишь — в окружении рыцарей. А вон еще одна, гораздо меньше. Интересно, кто в конце концов победил?

— Может, сражение еще не состоялось? — предположила Офелия. — Или оно сейчас в самом разгаре?

— Возможно, — согласилась Фрэн. — Жаль, нет какой-нибудь книги, в которой бы объяснялось, что происходит. Идем. Покажу тебе комнату, в которой можно спать.

Они поднялись по лестнице. Будь смела, будь смела, но не слишком. Ковер из моха на втором этаже уже выглядел потрепанным.

— На прошлой неделе я целый день простояла на четвереньках, пока мыла пол. Ну а на следующий день они, разумеется, залили тут все грязью и черт знает чем еще. Конечно, не им же придется все это убирать.

— Я могу помочь, — предложила Офелия. — Если хочешь.

— Вообще-то я не думала просить тебя о помощи. Но раз сама предлагаешь, пожалуй, соглашусь. За первой дверью ванная комната, — сказала Фрэн. — В туалете нет ничего необычного. Но за ванну поручиться не могу. Мне никогда не доводилось в ней сидеть.

Она открыла вторую дверь.

— А спать можно здесь.

Это была великолепная комната, вся в золотых, розовых и мандариновых тонах. Стены украшали разнообразные листья и лозы, выполненные из платьев, футболок и прочих тряпок. Мать Фрэн почти целый год моталась по комиссионным магазинам, подбирая одежду по узорам, текстуре и цвету. Между листьями шныряли змейки и рыбки, покрытые сусальным золотом. Фрэн помнила: когда утром всходило солнце, все это великолепие делалось таким ослепительно ярким, что на него было больно смотреть.

На кровати лежало сумасшедшего вида розовое с золотым стеганое одеяло. Сама кровать по форме напоминала лебедя. У ее изножья стоял плетеный сундук, куда можно было складывать одежду. Матрас был набит вороньим пухом. Фрэн помогала матери отстреливать ворон и ощипывать их. По ее подсчетам, они убили около сотни птиц.

— Ух ты! — восхищенно прошептала Офелия. — Я все время это повторяю: ух ты! ух ты! ух ты!

— Мне всегда казалось, что находиться в этой комнате — все равно что застрять в бутылке апельсинового лимонада, — сказала Фрэн. — Но в хорошем смысле.

— Я люблю апельсиновый лимонад, — сказала Офелия. — Но это больше похоже на открытый космос.

На полу возле кровати стояла стопка книг. Как и все в этой комнате, книги были подобраны по цвету обложек. Мать Фрэн рассказывала ей, что раньше в комнате царили другие цвета. Может быть, зеленый и синий? Цвета ивы, павлиньих перьев и полуночи? И кто тогда собирал вещи для украшения комнаты? Прадедушка Фрэн или какой-нибудь еще более дальний предок? Кто первым начал заботиться о летних людях? Мама неохотно рассказывала об этом, и Фрэн знала лишь часть истории.

Так или иначе, трудно было угадать, что обрадует Офелию, а что обеспокоит. После стольких лет все это по-прежнему в равной степени радовало и беспокоило саму Фрэн.

— Та дверь, под которую ты подсунула мой конверт… — наконец сказала она. — Вот туда ты никогда не должна входить.

Офелия с интересом посмотрела на нее.