– Совершенно точно, – восторженно начал я. – Вы, как нельзя, весьма проницательны.

– Давайте не станем останавливаться на частностях и неприкрытом подхалимаже…

– Вполне возможно, – быстро перебил его я, продолжая, – скорее, это будет имеет отношения к Элин. Ведь она заведует работой с афалинами.

– Элин? – морщины на лбу Мерсье сделались отчётливей. Скосив в сторону глаза, он задумчиво произнёс: – Конечно же, она не плохой ихтиолог, специалист по работе с дельфинами и хороший фельдшер – медиколог Станции.

Филипп всё ещё явно не выказывал ко мне никаких сомнений и первых подозрений. Это меня очень радовало и давало место для дальнейшего разговора.

– Вот и великолепно. Значит, её помощь окажется так же не лишней…

– Если вы предполагаете заняться апробацией некоторых теоретических методов, – он с определённой заинтересованностью смотрел на меня, – тогда вам стоит переговорить с Фалладой.

Ища лучшую формулировку ответа, я задумчиво помял губы:

– Скорее нет, чем – да. Видите ли, в чем сложность: мне уже сообщил один из ваших глубоководников, Роллан, что на Станции ждали лишь одного гостя. А прибыло, как можете убедиться, в два раза больше, – сожалеюще хохотнул я. – Это биохом, биокибер новой модификации. БР – 3, коротко, Берт. Он предназначен для специфической и особой работы. А для полноценного логико – аналитического функционала его мозга и всей биоорганической структуры тела необходим нейронно – синапсный стендовый комбайн, хотя бы среднего уровня, с ванной для погружения. И для этого нужен специалист, который непосредственно имеет с этим дело. Кандидатура Элин подходит как нельзя, лучше.

– Что – то подобное у нас точно должно быть. Ведь она всегда возиться с дельфинами помогая Генриху в его работе. Надеюсь, что всё получиться и мы сможем выручить вас и вашего киба, – чуть перегнувшись, Филипп, попытался рассмотреть занятого чтением Берта.

– А кстати, где они у вас находятся? Я имею ввиду – отряд афалинов…

– Здесь, на «Медузе»: в третьем корпусе, бытовой нижний сектор. Там есть небольшой бассейн, который они свободны покидать, когда хотят. Очень удобно для самих дельфинов.

– Скажите, Филипп, их ведь теперь у вас двое, после гибели Монаха?

Мерсье вдруг замолк. Его лицо тут же приобрело странную угрюмость и жёсткость.

– Это вам Гери рассказал? – размеренно спросил он. Не сложно было догадаться, что речь зашла о Роллане.

– Совсем нет. Сообщение о самоубийстве Монаха было получено ещё на Земле. Суть моей миссии и состоит именно в том, чтобы выяснить его причины. Хотя бы первичные. А заодно, сделать небольшую инспекцию на Станции.

– Понятно! Значит Фаллада постарался. Всё никак не может поверить… – Прикрыв кулаком рот Филипп задумавшись приумолк. – Так что же вы намерены здесь искать?! И что, вообще, предполагаете обнаружить?!

– Пока не знаю. Мне ведь необходимы данные, а не факты. Я же не инспектор СБ, а обычный ксеноэколог. И не ищу особого криминала там, где его, скорее всего и нет, – попытался я вернуть к себе расположение Мерсье.

Он подёрнул бровями:

– Тогда, не особо утруждайте себя старанием. Именно оно вам ни сколько не поможет.

– Простите, Филипп, но вы говорите так, будто стараетесь предупредить.

– Вполне, возможно. Но только в том, – он немного склонился ко мне, говоря чуть тише, – чтобы вы стали сомневаться во всём. И в себе, в частности.

– Зачем?!

– На «Медузе», сомнение – лучший способ остаться самим собой, – он как – то удручённо опустил голову. Затем вновь постарался взглянуть на отмалчивающегося биокибера. – Ведь, вполне возможно, что всё может оказаться не таким, как оно есть на самом деле.

– И что сие значит?! – выдержав небольшую паузу спросил я. – В чём смысл подобной загадочности? Роллан так же пытался говорить пространными полунамёками…

– Неужели?!

– Мне совершенно не хочется делать поспешных выводов, но слушая вас я начинаю подозревать, что Станцию постепенно охватывает параноидальный синдром.

– Не соглашусь с этим. Для подобных выводов нужны не просто основания, но и время, непосредственно проведённое на Станции. А ваши суждения, пока, не только поверхностны, но и весьма поспешны.

– Но они основаны на ваших словах и словах Гери.

– Зря! Это, как ни жаль, ошибочно и преждевременно. Эррарэ хуманум эст. Человеку свойственно… Цицерон.

Надо же, кто – то ещё был способен цитировать древних великих.

– Создаётся стойкое впечатление, что весь контингент на «Медузе», чего – то опасается. И боясь потерять это что – то вы упорно его прячете от чужих глаз.

– «Страх вовсе не в опасности, он в нас самих».

– Здесь стоит согласиться с вами, – ответил я, уже не в силах продолжать беседу в заданном Филиппом направлении. – Так нужно ли поддаваться мнимым тревогам, которых, скорее всего, и не существует?!

Мерсье быстро поднялся, лихо оправил свою куртку батинавта и собрался было уходить.

– Я постараюсь сделать всё возможное по содействию в вашей просьбе. – Усамой двери выхода из небольшой каюты он остановился на мгновение: – Состав дельфинов – афалинов у нас полностью укомплектован. И ничего трагически внештатного не происходило и не происходит.

С деликатной осторожно закрыв за собой дверь Филипп на удивление быстро стал удаляться по коридору.

– Ну, Берт?! Как тебе такое? Не успели мы с тобой сойти с корабля, как тут же попали в хитросплетения местных интриг.

– Совершенно ожидаемо, – биохом оторвался от своего занятия. – Привычная реакция испуганного человека, замечающего предположительную угрозу буквально во всём.

– Интересно, неужели самые простые вопросы о суициде рабочего дельфина вызывают такие серьёзные подозрения? При этом Мерсье косвенно отвергает смерть Монаха. Довольно непонятно и настораживающе. Что же нас может ожидать дальше?

Я поднялся и подошёл к миниатюрному столу секретеру.

– Думаю, тебе не стоить об этом беспокоиться. Мы прибыли сюда, как работники Института и представители Управления Космических Поселений (УКП). Имея при этом, чёткие директивы задания и инструкции к исполнению. Остальное, всего лишь эмоциональные отклонения, рождаемые домыслами недосказанности.

– В идеале – то всё верно, – я задумчиво потёр подбородок. – Только не кажется ли тебе, что здесь слишком много таинственности для совершенно обычной станции?

– Может и так. Но согласись, стоит нам начать работать, постепенно разбираясь с происходящим, как всё станет более понятным и объяснимым с точки зрения разумности и здравого смысла.

– Думаешь, что на «Медузе» превалирует эффект синдрома всеобщего помешательства? И ничего активно дестабилизирующего нет?!.

– Однозначно! Всё, скорее всего, прояснится очень банально. – Берт заинтересованно пересматривал какие – то пластиковые листы. – Макс, вот скажем, ты знал о том, что Станция находится на глубине около тысячи четырёхсот тридцати метров. А плотность воды в океанах Гекаты превышает полторы тысячи единиц. Соответственно, и вязкость её выше. Это не кисель, но всё