— Ты что сегодня такой вялый, Улье? — задиристо выдохнула воительница. Улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и бросилась в атаку снова.

Ингольв отскочил в сторону, вскользь отбивая удар, развернулся и перехватил ее за руку. Шагнул назад, почти ласково отбирая меч из руки девушки. А та вдруг качнулась вперед и пнула его ниже колена. Высвободилась, безоружная и разозленная, присев, вынула из голенища сапога нож.

— Так нечестно, — притворно возмутился Ингольв, чуть размяв ушибленную ногу, и крутанул мечами в обеих руках.

Она окинула его взглядом, понимая, верно, что теперь ей уж точно не одержать верх. Но все же ринулась вперед, замахнулась, проскользнула под рукой Ингольва и зашла со спины. Он не успел развернуться, как Мерд наскочила на него, повисла на плечах, всем весом опрокидывая наземь.

Пожалуй, он мог и устоять. Если бы постарался. Но он уступил. Воительница вывернулась из-под него — а то придавил бы. И только упал — навалилась сверху, прижимая нож к шее.

— А так честно? — склонилась к самому лицу, и ее коса, упав, ударила по щеке.

— Вполне, — Ингольв положил ладонь девушке на талию и приподнял голову.

Она подалась вперед, прикрыв глаза. Но вдруг вскинулась и скатилась с него, тихо ругнувшись. И вслед за этим донеслись до слуха чьи-то шаги. Досадно. Ингольв сел, улыбаясь от слегка растерянного и встрепанного вида Мерд.

— Может, мне с тебя плату взять за то, что ты сестру где ни попадя лапаешь? — издевательским тоном проговорил Эйнар, подходя со спины. — Узнает отец, несдобровать тебе.

Требовать виру за то, что девушку обнял, можно, если без ее на то согласия. А воительница, вроде, была совсем не против. Она и раньше постоянно дразнила, давала понять, что его случайные прикосновения приятны ей, что она сама жаждет гораздо большего. Но стоило только сделать шаг навстречу — упархивала, словно птица. И начинала снова петь свои зазывные песни, но с ветки подальше. Только сегодня случилось что-то. Она сама ластилась к нему и во время поединка то и дело норовила попасть в руки. А когда одолела — прижалась всем телом так, что внутри словно жаром обдало. Где уж тут устоять?

— Перестань, Эйнар, — серьезно взглянула Мерд на брата.

Он первым узнал, что давно уж между ними с Ингольвом воздух раскаляется. И они оба понимали, что ярл Альвин Белобородый не даст добро на то, чтобы дочь выбрала себе 8 мужья сына рабыни. И убийцу пусть и случилась самая главная в его жизни ошибка много лет назад. Верно, одну только воительницу она не тревожила.

Мерд забрала у Ингольва свой меч, на миг обхватив пальцами его руку. И что с ней такое сегодня творится — вот бы узнать? Неужто так распереживалась из-за того, что всего через пару дней на Гокстад всем идти? Она и сама рвалась в сражение, но разве Радвальд позволит юной воспитаннице вместе с воинами биться? Пусть и многим она успела доказать, что ловкая да сильная — не хуже других. Мерд на слова конунга разобиделась вусмерть. Только вот сегодня отошла, подобрела, а то рычала на всех, стоило только с ней заговорить.

— Не будь Ингольв моим побратимом, в котором я уверен больше, чем в себе, — назидательно, словно умудренный великим множеством прожитых зим муж, проговорил Эйнар, — то я уже давно хорошенько оттаскал бы тебя за косу.

Какой упрек крылся за этими словами, поняли все. Мерд только фыркнула и покосилась на Ингольва. А тот молча поднял с земли пояс с ножнами, сапоги и пошел к поместью. Сравнивать побратима с собой он на месте Эйнара не решился бы. Уж, вроде, должен быть на его стороне, а то, как тот обращается с женщинами, ему никогда не нравилось. И отец его услал из дому, как говорили, подальше от скандала, который разгорелся там вокруг дочери одного из арендаторов.

Ингольв на выходки побратима больше отмалчивался, хоть и не одобрял. А Эйнар в Скодубрюнне вел себя не в пример тише и покладистей. Иначе, коли конунг из хирда погонит, то совсем уж стыд на всю жизнь.

— Проверка кораблей перед отплытием уже почти закончена, — догнав Ингольва, сообщил Эйнар.

Будто он и сам не знал. Рядом с Мерд легко потерять голову и забыть где ты находишься, но не до такого.

— Через день отбываем, пора бы уж. Надо успеть вернуться до начала штормов. Побратим кивнул, а после короткого раздумья усмехнулся во все зубы.

— Вот уж разгуляемся в Гокстаде. Как бы добыча не получилась больше, чем тогда, когда мы отправились бы в поход с Фадиром.

Ингольв только скривился. Для всех в хирде путь в Гокстад был возможностью нажиться. И, верно, лишь для конунга и самого Ингольва — местью за нанесенное оскорбление. Только глупец мстит сразу, а трус — никогда. То, что он смолчал тогда на пиру, вовсе не означало, что слова Фадира его не задели. Особенно о том, что Радвальд до того злополучного дня и правда не объявлял его своим сыном прилюдно. Все просто об этом знали. А Ингольв на отца не серчал, прекрасно понимая, почему так случилось.

Но недобрый случай все ж заставил Радвальда признать его перед лицами многих людей. Хоть это теперь и не радовало. Да и, признаться, давно уж перестало иметь какое-то значение. Он просто был охранителем конунга. Так, видно, сплели норны нити его судьбы.

— Ты не думал бы о добыче раньше времени. У Фадира в хирде тоже не увальни безрукие, — отмахнулся Ингольв.

Эйнар пожал плечами.

— Думается, наши силы поболе. К тому же часть его кораблей, говорят, отбыла на торговлю с данами*. Беспокоиться не о чем.

— Раз беспокоиться не о чем… Никто из вас не хочет встать на мою сторону перед Радвальдом? Чтобы я поплыла с вами? — вступила в разговор Мерд.

— Нет! — отрезал брат.

Воительница перевела взгляд на Ингольва, а тот лишь руками развел. Он ей не родич, и решать ее судьбу не может. А коли мог бы, ответил бы ровно так же.

До поместья дошли в полном молчании. Мерд явно надулась, и теперь что-то сосредоточенно обдумывала, глядя себе под ноги. Даже не заметила, как свернул в другую сторону сначала Эйнар, а после Ингольв. Плохо, когда женщина начинает о чем-то увлеченно размышлять. Порой это ни к чему хорошему не приводит.

В поместье жизнь текла последние дни суетливее, чем обычно. Готовили продовольствие для воинов на все время плавания до Гокстада, хоть добираться и не так далеко, да и путь давно проторен. Смолили обшивку кораблей и счищали ракушки со дна самого старого и большого драккара, на котором поплывет сам Радвальд — «Коня моря». Конунг, обсудив все с сыновьями, теперь часто оставался один. И по его виду сразу становилось понятно, что не так уж он желает продолжать ссору с Фадиром, а поступить по-другому не может. Железное Копье так и не принес и малейшего извинения. Не считал, видно, достойным делом просить прощения перед сыном рабыни.

Ингольв вернулся в главный дом, желая увидеть отца и расспросить о последних планах, но увидел там только его жену Сиглауг. Чуть поддернув к локтям рукава украшенного по вороту вышивкой, платья, она ткала. Размеренно и ловко управлялись ее пальцы с бесчисленными связками нитей. И мало-помалу те переплетались в сложный красно-белый узор. Рядом сидела рабыня и разбирала мотки пряжи. Завидев Ингольва, вскочила и поклонилась, чем и обратила на него внимание мачехи.