Завывания сирены все еще звучали у него в ушах, пока Макс шел за носилками, на которых Элли несли в отделение экстренной помощи госпиталя Королевы Мэри в Данидине. Этот звук был фоном к той бурной деятельности, которую Макс развернул с того момента, как девушка свалилась на пол у него в квартире. Он поставил ей внутривенный катетер, чтобы противодействовать потере крови; и еще один, когда стало ясно, что кровяное давление слишком упало и она стремительно теряет сознание. Макс следил за монитором электрокардиограммы, чтобы понимать, какой эффект потеря крови оказывает на сердечный ритм, и увеличивал подачу кислорода, если его уровень в крови падал. Все это было гораздо хуже, чем то, что, как он представлял, могло ожидать ее на международном рейсе. У нее были бы проблемы, даже если бы это случилось во время местного перелета, всего несколько часов назад. Или на улице, перед тем как она так неожиданно постучала в его дверь.

Она в опасности. Как и ребенок. Хотя сейчас он не мог себе позволить беспокоиться о ребенке. Он знал, что состояние матери должно быть на первом месте. Он неоднократно сталкивался с такими случаями в больнице. Внематочная беременность с разрывами. Разрывы матки. Травмы. Но это не была какая-то незнакомая женщина, привезенная к нему в больницу на «скорой помощи» под завывания сирены. Это была Элли, которой он обещал, что теперь все будет хорошо.

— Предродовое кровотечение, — сообщил он ошарашенной медсестре, когда носилки внесли сквозь электронные двери в залитую ярким светом приемную.

— Макс! Что ты здесь делаешь?

Он не обратил внимания на то, что сразу несколько человек повернулись в его сторону. Он, конечно, обычно приходил на работу иначе, да и в мотоциклетном костюме появлялся здесь нечасто, но это не оправдывало непрофессионального поведения коллег.

— Первое травматологическое свободно?

— Да. Мы получили сообщение. Акушер уже в пути. — Медсестра последовала за быстро удалявшимися носилками. То же сделала и регистратор с папкой.

— Мы не знаем имени, — обеспокоенно сказала она.

— Элли, — отрезал Макс.

Они прошли еще одни двойные двери и оказались в отделении, лучше всего оснащенном для работы с тяжелыми случаями. Санитары остановили носилки возле кровати, покрытой белоснежными простынями. Остальные терпеливо ждали, в фартуках и перчатках, готовые действовать. Они все знали свои обязанности. Сперва нужно быстро заменить переносное оборудование на стационарное. Младшая медсестра держала наготове ножницы, готовая разрезать одежду. Рядом с кроватью поставили каталку, на ней лежал уже раскрытый чехол для инструментов на случай, если понадобится вентиляция легких.

Макс не удивился, увидев врача, который готовился контролировать и состояние пациента, и общее развитие событий. Сейчас Джет был в операционном халате, а на шее у него висел стетоскоп. В его реакции не было ничего непрофессионального; когда он увидел, кто привез пациента, он даже не моргнул глазом.

— По моему счету, — спокойно произнес он. — Раз, два… три!

Когда они положили Элли на кровать, на носилках осталась лужа крови. Элли застонала и открыла глаза.

— Все в порядке, — сказал Макс, склоняясь над ней. — Мы в больнице. Джет тоже здесь, он за тобой присмотрит. Мы все позаботимся о тебе.

Ее глаза снова закрылись.

— Давление падает, — произнес Макс, стараясь говорить спокойно и отстраненно. Не получилось.

Джет поддерживал ее голову, чтобы обеспечить доступ воздуха. Он наблюдал, как быстро поднимается и опускается ее грудь, и перевел взгляд на монитор, как только датчик кислорода в крови начал показывать первые результаты. Он нахмурился и очень быстро взглянул на Макса:

— Что, черт возьми, случилось?

— Массивное кровотечение. Как гром с ясного неба, стоило ей встать. И сильная боль.

Регистратор по-прежнему была здесь. Дежурила за спиной сестер, которые меняли режимы кардиографа, передавали сосуды с раствором и закрепляли манжету для измерения давления.

— Как ее фамилия? — спросила она. — Сколько ей лет?

Ординатор положил руки ей на живот:

— Она рожает? Какой срок?

— Тридцать шесть недель и два дня, — сказал Макс.

Элли была практически раздета и полностью беззащитна. Выставлена на обозрение все увеличивающейся команде медперсонала. Появился кто-то из акушерского отделения, вместе с техником, катившим портативный прибор для УЗИ. Джет прижимал к лицу Элли кислородную маску и хмурился, глядя на цифры на мониторе над ее головой. Он склонился над ней и громко проговорил прямо ей в ухо:

— Элли, ты меня слышишь? Открой глаза.

«Она не захочет, — подумал Макс. — Это так унизительно».

— У нее есть какие-либо родственники, которые предоставят необходимую информацию? — настаивала женщина-регистратор. — Ее муж приехал с ней? Или ее партнер? — Женщина понимала, что вопросы бесполезны, но продолжала настаивать: — Кто отец ребенка?

Эти слова словно задели переключатель у Макса в голове, и их эффект усилился тем, как Элли была в данный момент беззащитна. Как ей сейчас было тяжело. Он пытался защитить ее и вместо этого попал в очередной кошмар, но по-прежнему пытался помочь. Понимает ли она, что вообще происходит? Ей по-прежнему страшно? Знает ли она, что он рядом? Она так стремилась держаться от больниц подальше, чтобы защитить своего ребенка. Возможно, будет лучше всего, если он поможет ей и использует тот же прием, который однажды уже сработал.

— Я — отец ребенка, — четко произнес он.

На другом конце комнаты кто-то уронил на пол что-то металлическое, и звук разнесся во внезапно повисшей после его слов тишине. Джет еле слышно выругался, но взгляд его был по-прежнему прикован к монитору, и его слова вполне могли быть объяснены обеспокоенностью состоянием пациентки. Макс был достаточно близко, чтобы сказать ему пару слов, которых никто не услышит.

— Я потом объясню, — прошептал он. — Просто подыграй мне.

Регистратор удовлетворенно записывала на прикрепленном к планшету листе бумаги.

— Фамилия? — весело спросила она.

О господи! Если Элли запишут под настоящим именем, придется иметь дело с Маркусом Джонсом, у которого будет достаточно времени сюда приехать. Даже если все пройдет лучше, чем они все ожидают, вряд ли ее отсюда быстро выпустят. Думать было некогда. Назвался груздем — полезай в кузов.

— Мак-Адам, — устало произнес он. — Мы женаты.

Медсестра, накладывавшая отведения для электрокардиографии, взглянула на него, раскрыв рот от удивления. Остальные тоже обменялись пораженными взглядами, но регистратор знала, что она на верном пути:

— Сколько лет вашей жене?

— Двадцать восемь.

— Дата рождения?

Если бы он знал. Все это уже зашло достаточно далеко; гораздо дальше, чем надо, судя по тому, как на него покосился Джет.