— Тебе нельзя оставаться неподалеку от деревни. Любой монах может почуять тебя в пределах мили, а они рыщут по округе, охотясь именно за тобой. Сейчас мы поедем в одну охотничью избушку, ты поживешь там некоторое время.

— Где папа с мамой?! — прервала его объяснения девушка.

— В деревне, — спокойно сказал дядя Илаир. — Они в безопасности, пока инквизиция не поймет, кто ведьма. То есть пока ты далеко. Нам нужно спешить.

— Дядя Илаир, откуда ты знаешь?.. — До Лэи вдруг дошло, что дядя говорит о ней как о ведьме. Она испуганно замерла, не зная, что делать.

— Я обеспечиваю безопасность твоей семьи, и Салар доверил мне эту тайну. Так что не бойся — я ничего не подслушивал и не подсматривал. — Хмурое лицо на миг осветилось ободряющей улыбкой.

— Тогда чего мы ждем? По коням! — воскликнул Зар.

Дядя Илаир подал Лэе повод от самой лучшей кобылы, в нетерпении переступающей раздвоенными копытами в подковных башмаках. Лэя погладила ее гладкую шею, почесала за рогами и, кажется, заработала у той некоторую симпатию. На более близкое знакомство у них попросту не было времени. Вскочив в седло, она протянула руку Хлюпу, который отработанным приемом вскочил на круп лошади позади седла. Животина успела только возмущенно мыкнуть. Видимо, лонков ей катать раньше не приходилось.

Маленький отряд двинулся в темнеющую чащу. Лэя с Хлюпом ехали между дядей Илаиром и Заром. Лошади неслышно ступали по мягкой хвойной подстилке. Все время нужно было пригибаться, чтобы ветки не хлестали в лицо. Тропинка едва виднелась. Казалось непонятным, как дядя Илаир ориентировался в почти полной темноте. В одном месте они долго двигались по ручью, лишая любых преследователей возможности отследить их путь.

Лэя все время думала о родителях. Она чувствовала, что те в опасности и беззащитны. Неужели кто-то прознал их тайну и продался инквизиции? Девушка никак не могла понять, о чем предупреждал ее сон и что нужно было сделать, чтобы спасти мать и отца от страшной участи. Одно оставалось ясным: если она вернется, то ее неминуемо поймают и тогда всю семью ждет костер, а пока инквизиция не убедилась в наличии ведьмы, и родителей обвинять не в чем…

Чем дальше они уходили в лес, тем больше нарастало чувство беспокойства. Вскоре так стемнело, что едва можно было разобрать даже деревья. Только пламенеющее зарево заката еще чуть-чуть подсвечивало округу. Вдруг тревога, нарастающая внутри, взорвалась острой болью. Лэя, вскрикнув, остановила лошадь. Мысли в панике метались в голове и внезапно выкристаллизовались в одно ясное и неодолимое желание: «Я должна быть там! С родителями случилось что-то ужасное!» Перед глазами упорно стояла кошмарная картина двух сэйлов на кострах. Она крикнула спутникам:

— Простите, но больше не могу — я нужна дома! — затем повернула кобылу, одновременно скинув Хлюпа с крупа, и пустила животное в галоп через темную чащу.

Лэя не знала пути, но чувствовала, куда надо спешить. Ветви деревьев хлестали в темноте по лицу, размазывая слезы отчаяния. Лошадь жалобно мычала, но боялась противиться. Лэя же, не видя ровным счетом ничего, почти с закрытыми глазами, уверенно гнала животное через лес, не замечая, как огибает впадины, завалы, скалы и топкие места, не давая животному даже споткнуться. Мысли ее были заняты другим. Она чувствовала, что не успевает, что уже поздно и она ничем не сможет помочь папе с мамой…

* * *

Брат Шиами был одним из лучших нюхачей ордена Чистого Источника Веры, который по сути являлся ядром инквизиции. Шиами служил ордену верой и правдой не один десяток лет, разыскивая еретиков и нечестивых, спутавшихся с дьявольскими силами и занимающихся колдовством. Он не был самым умным, не был и самым чутким нюхачом. Он был как раз таким, какой нужен ордену. Поэтому его уважали и давали самые сложные поручения.

Вот и сейчас он выехал с отрядом воинов инквизиции по поручению самого епископа. Дело было странное. И странность заключалась не в том, что нужно схватить и уничтожить особо опасную ведьму, а в том, что о ней уже знали и роль инквизитора была не главная. Шиами привык, что его посылали на сложные дела. Функцией монаха-нюхача было искать ведьм, а что ему делать, если ее уже нашли, он не понимал. Необходимости его присутствия могло быть только одно объяснение: ведьма, как и ее родители, очень важна. В этом случае он может понадобиться для подстраховки, если та надумает сбежать. Было и еще одно сомнение: семья, подлежащая уничтожению, носила фамилию Альк. Мало ли сколько сэйлов с такой фамилией в королевстве, но если это не случайное совпадение, то все становилось ясно, и ему лучше выполнить задание в точности, не задавая лишних вопросов.

Монахов-нюхачей в ордене создавали просто. Брали мальчиков из крестьянских семей на службу и в один прекрасный день тайно душили или топили на несколько минут. Метод отрабатывался чуть не столетиями, но все равно в процессе возникало очень много брака. Почти четверть детей просто не оживали после смерти, несмотря на все усилия монахов. Остальные выжившие представляли собой разнообразную группу травмированных: от полных дебилов до абсолютно нормальных. И только один процент проявлял признаки, необходимые нюхачам для работы. Но и среди них оказывалось много выбраковки. После инициации детей некоторое время очень хорошо обихаживали и ласково расспрашивали о снах и о том, что они чувствовали во время приключившегося с ними «несчастного случая».

Ребятишки доверчиво выкладывали все свои переживания «добрым» монахам. Те дети, которые ощутили только приятные переживания во время остановки сердца и видели лишь неопределенные сны, отсылались на учебу в обычные монастыри на простых братьев монахов. И это была самая счастливая группа инициированных. Если ребенок во время инициации или во снах общался с ангелами, то его участь была незавидной — он подлежал уничтожению, как, возможно, подпадающий под власть дьявола. И только примерно десятая часть инициированных годилась на роль нюхача. Это была золотая середина. Такие дети во время короткой смерти обычно или оказывались в каком-то красивом месте, или видели себя со стороны и могли описать происходившее с ними. Обычно они видели, как их спасают монахи. Но будущие нюхачи не общались с ангелами и видели сны, в которых могли только путешествовать по округе и даже перемещаться довольно далеко, но не в небесных сферах или кругах ада. Шиами повезло, и судьбой ему было определено до скончания дней оставаться верным братом самого таинственного и страшного ордена всей церкви.

Вот и сейчас он выполнял почти обычную свою миссию, сидя в качающейся карете ордена, сопровождаемой десятком конных, вооруженных мечами монахов. Через пару миль должна показаться их конечная цель — деревня, в которой проживала ведьма, Леолэя Альк. Воины знали свое дело. Десятник смотрел на монаха снисходительно — мол, знаем мы таких чистоплюев в каретах. Таким образом, Шиами оставалось только дремать да предаваться неспешным раздумьям.

Двенадцать заветов храма Воссожжения лежали в основе их жизни, когда в мир пришел великий посланник божий, Сэйлан, чье имя было созвучно с миром Сэйлар и сэйлов, его населяющих. Мессия собрал десять учеников и проповедовал свои заповеди, творя чудеса исцеления и укрепления веры. Однако две заповеди были превыше всего: «Не колдуй и не ходи к центру земель Эрианы». Хотя они-то как раз и не были новыми, не раз повторяясь в ветхих заветах. Дожив до расцвета лет, Сэйлан был схвачен королевской стражей и, как еретик, сожжен на столпе вместе с тремя его учениками. После чего новое учение стали называть верой воссожжения. Уже тогда был основан монашеский орден Чистого Источника Веры, обязавшийся претворять в жизнь и следить за исполнением двух наиважнейших заповедей.