Ещё в 80-х годах XVIII века Бреге впервые изготовил автоматические часы perpetuelle, усовершенствовав идею и доведя её до практического применения. В 1783 году он изобрел гонг, что позволило существенно уменьшить толщину часов с репетиром. Вскоре последовали новые изобретения. В 1790 году были изготовлены часы, получившие название «парашют», — с противоударным устройством, сделавшим их менее хрупкими и более надежными. Часы Бреге, как правило, оснащались оригинальными механизмами и постоянно совершенствовались. В 1783 году Бреге разработал новый тип циферблатов и часовых стрелок. Он отказался от цифр для обозначения минут, заменив их выпуклыми точками или короткими черточками. До сегодняшнего дня форма стрелки, предложенная Бреге и получившая название «луна», или «яблоко», — самая популярная во всевозможных часах.

Среди множества изобретений мастера особенно нужно отметить такие, как спираль Бреге, рубиновый цилиндр и «вечный календарь». Он же создал первые каретные часы, проданные им Наполеону Бонапарту. По ним можно было определять время в темноте, на ощупь.

Бреге знали и высоко ценили при всех королевских дворах Европы, его часы пользовались спросом у дипломатической, научной, военной и финансовой элиты многих государств. Укреплению репутации в значительной мере способствовали личные связи Бреге с царствующими особами. Он выполнял по специальным заказам модели для многих выдающихся личностей, например для русского императора Александра I, султана Османской империи и принца-регента Англии.

В начале XIX века карманные часы Бреге служили доказательством принадлежности к высшему обществу. Поэтому не случайно русский таможенник, увидев часы знаменитого француза в кармане Бетанкура, тут же конфисковал их. Наверное, Августин де Бетанкур рассчитывал, что, став русским генералом, сможет забрать свои вещи из таможни, но, забегая вперед, скажем, что, даже став министром Российской империи, он так и не смог вернуть их из санкт-петербургского таможенного департамента. Пришлось ему через несколько лет купить у Бреге ещё одни часы, за 1600 франков.

Маничаров, будучи известным масоном, состоял в многолетней переписке с другими членами ордена вольных каменщиков, видя в том философско-этическое и социально-психологическое объединение людей, приверженцев христианской веры в символическом облике. Он искренне полагал, что современные религии, такие, например, как лютеранство, иудаизм, католицизм и православие, разъединяют государства и народы, а для объединения нужен руководящий центр, во главе которого должен стать Великий Архитектор Вселенной.

После недолгой дискуссии с Петром Макаровичем о пользе масонства Августин де Бетанкур отправился спать, но сон испанца продолжался недолго. С таким количеством клопов ему ещё никогда в жизни не приходилось иметь дела. В Испании тоже водятся los chinches[3], но чтобы их было так много, — такого бывший испанский, а теперь уже русский генерал не мог представить даже в самом страшном сне. Сначала он возмутился, но ему быстро объяснили, что в Петербурге нет ни одного достойного дома, в котором поздней осенью не было бы клопов. Клопы — составная и неотъемлемая часть российской столицы.

На следующий день после обеда Бетанкур написал письмо действительному тайному советнику Николаю Петровичу Румянцеву, с 1801 года занимавшему пост главного директора Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог. С 1802 года Румянцев вынужден был совмещать эту должность с постом министра коммерции, а в 1807-м Александр I, вдобавок к первым двум должностям, назначил его ещё и министром иностранных дел Российской империи. Неудивительно, что, написав письмо Румянцеву, Бетанкур прождал от него ответа несколько дней.

С Николаем Петровичем Румянцевым Бетанкур встречался несколько раз в Европе. Именно Румянцев ещё в самом начале XIX века посоветовал русскому посланнику в Париже Муравьеву-Апостолу обратить внимание на талантливого испанского инженера, но тогда Августин Бетанкур от заманчивого предложения отказался. В сентябре 1808 года Бетанкур снова встретился с Румянцевым, в Эрфурте, когда министр иностранных дел сопровождал Александра I. Там у Бетанкура состоялись две встречи с Румянцевым: министр объяснил инженеру, какая работа ожидает его в России.

Первое время в Петербурге Бетанкур ещё не знал, что главный директор Департамента водяных коммуникаций непосредственно не руководил работой подчиненных ему учреждений и даже не числился при них. Румянцев только использовал специалистов этих ведомств для проведения исследований и сбора данных, необходимых ему для разработки проектов строительства дорог. Даже жалованье главный директор получал не ежемесячно, а по особому указу. В действительности же делами Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог руководил министр внутренних дел, абсолютно ничего не смысливший в делах департамента. Скорее всего, именно поэтому Румянцев и пригласил Бетанкура в Россию. Русские и иностранные инженеры департамента были крайне недовольны этим назначением. Один из современников Бетанкура писал о нём следующее: «Я Санкт-Петербурге появилось новое явление — знаменитый генерал Бетанкур, оставивший пост генерал-директора дорог в Испании. Его взяли на службу в Россию во время Эрфуртского конгресса. Это была чувствительная обида для членов департамента, для наших инженеров-генералов, которые блестяще знали своё дело, знали российские условия и особенности, а с ними никто не посоветовался. За неповоротливость и недееспособность генерал-директора наказали всех нас».

Чиновники департамента вообще не хотели встречаться с Бетанкуром, однако делать было нечего, и голландский инженер Франц де Воллан, проработавший в России уже более двадцати лет, принял Бетанкура в своем ведомстве на Английской набережной. Вот какую запись он оставил в воспоминаниях: «По части механики и математики Бетанкур обладал, несомненно, выдающимся талантом. Я имел с ним четыре беседы, из которых понял, что, как гидротехник-теоретик, он обещал быть слабым практиком в наших российских условиях, но имел большие амбиции и претендовал на главную роль в департаменте, считая всех нас невеждами. Тем не менее было хорошо то, что он должен был стать нашим союзником в реорганизации департамента».

За несколько дней Бетанкура представили генерал-лейтенанту Трузсону, генерал-майору Завалишину, генерал-майору Медеру, камер-юнкеру Саблукову и статскому советнику Вакселю. Все они были членами Департамента водяных коммуникаций и должны были ввести Бетанкура в курс дела. Со всеми у Бетанкура состоялись долгие и содержательные беседы. Испанец был искренне удивлен размахом водного строительства. Российская империя имела амбициозные планы — закольцевать всю европейскую часть России для торговли по водным коммуникациям.

В конце декабря, перед самым православным Рождеством, Бетанкур съехал из дома гостеприимного Маничарова и поселился в трактире «Париж», на Малой Морской, возле Исаакиевского собора.

Декабрь 1808 года выдался морозный. Бетанкур впервые в жизни увидел так много снега: он на три четверти аршина покрыл всю землю. Лошади, умело попадая копытами в колеи, быстро и легко увлекали сани вперед, ловко лавируя между сугробами. Их морды, обсыпанные пушистым серебром, фырчали, обдавая холодный воздух теплым паром. Полозья почти бесшумно скользили по мягкому снегу. Однако на редких рытвинах и ухабах повозку кидало так, что зубы испанца скрежетали и щелкали и он два раза по дороге прикусил язык.