Однако почему в трактире, а не в гостинице? Дело в том, что в начале XIX века приличных гостиниц, не говоря уже о роскошных, в Петербурге не было — ни одной! Все дома в городе были небольшие, деревянные и только в самом центре несколько каменных. Тротуаров тоже не было, ходили по дощатым настилам. Приезжавшие в столицу из других городов останавливались, по старинному русскому обычаю, у родных или знакомых. Трактир, где поселился Бетанкур, находился на Малой Морской улице, названной так потому, что на этом месте прежде находились морские слободы, населенные людьми «морского дела», то есть матросами и мастеровыми, приписанными к Адмиралтейству. Все три окна меблированных комнат на втором этаже, которые занимал Бетанкур, выходили на Исаакиевскую площадь, а точнее, на одноименный собор, заложенный архитектором Ринальди в царствование Екатерины II, но потом варварски перестроенный архитектором Бренной по приказу русского царя Павла I, ненавидевшего всё, что сделала его «любимая» мать. Первая мысль, что пришла в голову Августину де Бетанкуру, когда он увидел собор, — его переделать. Уж слишком уродлив он показался испанскому инженеру — во всем, что касалось архитектуры и городского строительства, у него был безупречный вкус. Ещё в бытность в Королевской школе Святого Исидора, где он изучал арифметику, алгебру, геометрию и тригонометрию, Бетанкур параллельно учился в школе изящных искусств Святого Фернандо; там его учителями были дон Висенте Дурана и знаменитый испанский живописец Себастьян Маэлья. Несмотря на то что Франсиско Гойя был на двенадцать лет старше Бетанкура, в школе изящных искусств у них сложились дружеские отношения — в дальнейшем они даже заседали вместе в Мадриде в совете Королевской академии художеств.

Уже в первый приезд в Петербург у Бетанкура состоялась встреча с Александром I, длившаяся более двух часов. Она проходила в Каменноостровском дворце. Александр (ему только что исполнилось тридцать лет) очаровал Бетанкура. Царь говорил на прекрасном французском, был приветлив до любезности и самое главное — всем своим видом показывал, что весьма ценит прежние заслуги Бетанкура.

Самым веским аргументом в пользу переезда испанца в Россию стало то, что здесь он получит колоссальные возможности для воплощения своих инженерных замыслов.

В 1807 году, после битвы под Прейсиш-Эйлау, мир оказался поделен надвое: Западная Европа отошла к Наполеону, Восточная Европа и Азия — к Александру I. Отправиться в Англию Бетанкур не мог: напомним, что несколько лет назад его выслали оттуда. Уплыть в Латинскую Америку — тоже: английская эскадра, крейсируя в Атлантике, разорвала пуповину, связывающую Испанию с колониями. Бетанкуру оставалась только Россия, а Александр I помог испанскому генералу сделать выбор, пообещав крупное вознаграждение.

Вот что писал Августин Бетанкур в письме старшему брату об этой встрече: «Я оставил семью в Париже и прибыл сюда, чтобы прозондировать почву, и был прекрасно встречен императором, который мне сделал через посредника очень выгодное предложение, если я поступлю к нему на службу».

В тот же день Бетанкур был приглашен на бал в Зимнем дворце, где танцевал и беседовал со вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, женой Павла I и матерью Александра. Русский царь хорошо понимал, что Бетанкур — знаковая фигура у себя на родине и присягал на верность испанскому королю, поэтому он не может быстро отказаться от своих обязанностей и сразу же переехать в Россию. Для улаживания дел необходимо время. И Александр I такое время Бетанкуру дал.

Ровно через двенадцать месяцев, в конце ноября 1808 года, Бетанкур снова прибыл в Петербург. Но теперь он остановился не в трактире, как раньше. Бетанкур имел при себе рекомендательное письмо своего друга Абрахама Луи Бреге к господину Маничарову, богатому армянину, с которым Бетанкур познакомился во Франции несколько месяцев назад.

Августина де Бетанкура подкупала непосредственность этого восточного человека: с одной стороны, щедрого и независимого, с другой — щепетильного и очень гостеприимного. Вот что писал о Маничарове хорошо знавший его будущий секретарь Бетанкура в Комитете для строений и гидравлических работ Филипп Филиппович Вигель: «Отец г. Маничарова до того был богат, что сыновьям его нужно было много времени для расстройства оставленного им состояния, В старшем из них, любезном моем Петре Макаровиче, было много оригинального. Главною странностью его, среди завистливого, себялюбивого мира сего, почитать можно неистощимую доброту его сердца. Он любил всех людей, обожал всех женщин, наслаждался всеми безвредными для чести удовольствиями. В шумных, холостых обществах, кои предпочтительно посещал он, умел он быть пристоен и тихо-весел, ласков и учтив без приторности. Он был добрым товарищем всех любителей разгульной жизни, но не имел задушевных друзей, зато не имел ни единого врага. Его душевное спокойствие, слегка тревожимое желаниями, без труда удовлетворяемыми, сохранило ему молодость ума и, конечно, продлит его дни. Сколько поколений встретил он на пороге юности и проводил из неё, сам никогда её не покидая».

Бетанкура и Маничарова связал их общий друг Абрахам Луи Бреге — знаменитый французский часовщик. Он родился в 1747 году в швейцарском городе Нёфшателе. В возрасте пятнадцати лет переехал во Францию, где прошел серьезное теоретическое и практическое обучение, после чего в 1775 году в Париже, на острове Сите, основал собственную фирму. Судьба сплела в одном человеке не только виртуозное техническое мастерство с тонким художественным чутьём, но и точный инженерный расчет с прагматизмом и умением налаживать деловые связи с нужными людьми. К таким людям можно отнести и испанского инженера Августина де Бетанкура — их деловые отношения переросли в многолетнюю дружбу.

Сначала Бетанкур и Бреге совместно приобрели мельницу вблизи Вандома, потом построили в Париже обувную фабрику, которую испанский инженер полностью механизировал своими новейшими изобретениями.

В середине 80-х годов, живя во Франции, Бетанкур, под влиянием Бреге, начал интересоваться передачей информации на расстояние. Приехав в Испанию в 1787 году, он, с помощью «лейденских банок», передал сигнал на 70 километров — от Мадрида в летнюю резиденцию испанских королей Аранхуэс, впервые применив для этой цели электрический разряд. В дальнейшем это позволило каталонскому врачу и ученому Франсиско Сальва-и-Камилло (1751—1828) развить теорию электроискрового телеграфа.

В начале 90-х годов Бетанкур, вместе с Абрахамом Луи Бреге, разработал систему оптического телеграфа, признанную Парижской академией наук лучшей из всех существующих. В комиссию по ознакомлению с телеграфом вошли такие знаменитые французские учёные, как Лагранж, Лаплас, Кулон, Прони, Шарль и Деламбр.

В годы французской революции Бреге поддерживал короля, и ему пришлось бежать в Швейцарию. Все его имущество во Франции было конфисковано, при этом часть собственности вместе с Бреге потерял и Бетанкур. Бреге возвратился в Париж только в 1795 году, где триумфально был избран в Парижскую академию наук. Затем ему было присвоено почетное звание «часовщик Военно-морского флота Франции» — его заслуги в этой области были несомненны.