— Не надо стесняться меня, детка, — с ухмылкой протянул он. — К чему такие условности?

Алисия не могла с ним согласиться. Ею овладела паника. Не исключено, что Леон просто дразнит ее, потому что ему захотелось поразвлечься, но лучше на это не рассчитывать. И нужно как-то скрыть свое тело от его развратного оскорбительного взгляда.

Она в отчаянном броске попыталась ухватиться за край полотенца, видневшегося из-за тучной спины Леона. Но тот поймал ее в свои объятия и, визгливо похохатывая, дал волю рукам.

А потом началось настоящее светопреставление.

При любых других обстоятельствах искаженные черты лица матери вызвали бы у дочери недоуменный смех. Филлис будто сошла с одной из картин сюрреалистов: стройная женщина в элегантном платье из сиреневого шелка, с безупречно накрашенным, перекошенным в истеричной гримасе лицом, рот раскрыт в пронзительном крике.

— Что, черт побери, здесь происходит?! Лео! Отвечай мне, Лео!

Алисия почувствовала, как ее отшвырнули в сторону. От стыда и смущения тело покрылось гусиной кожей. Ее била дрожь. Она не знала, что делать, что сказать, и только радовалась, что отвратительное лапание наконец прекратилось. Однако какой ужас, что мать стала свидетельницей столь унизительной сцены!

Большего кошмара мне еще не доводилось переживать, ошалело думала она. И тут поняла, что поспешила с выводами, ибо в ванной появился Норман. Алисия готова была сквозь землю провалиться, когда увидела его потемневшее от ярости лицо.

— Филли, дорогая! — воскликнул Леон. — Тебя ввели в заблуждение!

Он пригладил редеющие волосы и, как и предугадала Алисия, стал поправлять сбившийся набок галстук.

— Не хотелось бы расстраивать тебя, но я не могу допустить, чтобы ты превратно истолковала увиденное. Я зашел сюда только для того, чтобы передать сообщение, которое оставила ее подруга… Карен или как там ее? Та, что названивала полдня. А эта маленькая потаскушка оголилась передо мной до исподнего. — Он озабоченно сдвинул брови. — Прежде я молчал, не хотел огорчать тебя, а ведь она мне уже давно проходу не дает. И вот теперь, прямо сейчас… э-э-э… бросилась мне на шею, как ты сама, должно быть, видела.

Все взгляды, осуждающие, бичующие, обратились на нее. Алисия не то, что слова молвить — поначалу головы поднять не смела.

Как только у Леона язык поворачивается произносить о ней подобную грязь?

— Неправда, я не бросалась. Нет… — Но ее опровержение прозвучало едва слышно и совсем не убедительно.

Мать вновь стала орать на нее, выкрикивая обвинения, в которых не прослеживалось никакой логики. При этом глаза Филлис сверкали брезгливостью и злобой, свидетельствовавшими о том, что она не поверила дочери.

Да и с какой стати? Зачем докапываться до истины, если истина разрушит ее брак? Зачем отказываться от богатства, роскоши, спокойной обеспеченной жизни, если можно просто закрыть глаза на нелицеприятные факты?

Во взгляде Нормана читалось глубочайшее презрение, убившее в ней всякие иллюзии. Норман тоже не верит ей. Его предложение пожениться было продиктовано чувством долга. Он ее не любит, никогда не любил и не полюбит, а теперь она ему просто противна. Он пустил ее к себе в постель только потому, что она сама напросилась.

Мать Карен как-то сказала: «Мужчины — рабы своих гормонов». Она сокрушалась по поводу последней привязанности своего двадцатидвухлетнего сына Майкла. Тот спутался с женщиной из соседнего городка, которая была раза в полтора старше него и пользовалась дурной репутацией.

Всеми поступками Нормана в ту ночь тоже двигали гормоны и алкоголь, затуманивший разум, о чем он теперь наверняка горько сожалеет. Будь она ему хоть чуточку не безразлична, он заступился бы за нее — по крайней мере, предложил бы выслушать ее версию событий.

Но он молчал. Очевидно, весь этот фарс был ему на руку. Удобный предлог для отказа от обязательств. Идеальный выход из неприятного положения. Если он поверил Леону, значит, готов поверить чему угодно — и в то, что она, жадная до чувственных наслаждений, с тех пор как предложила ему себя, ложится под первого встречного, и даже в то, что ребенок, которого она носит под сердцем, не от него!

Слезы застлали глаза. Ничего не видя перед собой, Алисия нетвердым шагом направилась из ванной, крепко обнимая себя за плечи в запоздалой и тщетной попытке спрятать от сурового презрительного взгляда Нормана полуобнаженное тело в нелепом черном белье.

Тот даже пальцем не шевельнул, чтобы остановить ее, не пошел следом, и до последнего момента все еще теплившаяся в ней надежда окончательно угасла. В спальне Алисия подобрала сброшенные ранее джинсы с футболкой и туфли, подхватила сумку. Ее сборы проходили под аккомпанемент невнятного гула голосов: Норман что-то сердито выговаривал, мать визжала, Леон ворчал.

Обсуждают мое недостойное поведение, в отчаянии думала Алисия, направляясь к двери. Что ж, она избавит их от своего присутствия. Выскочив из спальни, она побежала в другой конец коридора, где не слышно было порочащих ее голосов. Там оделась и стрелой кинулась вниз по лестнице.

Сев в маленький автомобиль, которым ей разрешали пользоваться, Алисия резко развернулась, не заботясь об осторожности, и помчалась прочь. Она точно знала, куда направляется. К Карен!

Занятая приготовлениями к свадьбе, она, к счастью, не успела сообщить подруге о том, что передумала ехать в Бостон с ее семьей.

А Элизабет и Эндрю Кеттерли, родители Карен, не отвернутся от нее — в этом Алисия не сомневалась. В данный момент они оба находились в Штатах. Мистер Кеттерли торчал там уже несколько месяцев, улаживая организационные вопросы и формируя штат американского филиала лондонского рекламного агентства. А Элизабет вылетела недавно, на пару недель, чтобы определиться с жильем.

В дружной семье Кеттерли Алисия всегда была желанным гостем. Родные Карен никогда не оставят ее в беде, а подруга горло за нее перегрызет…

Алисия резко очнулась от воспоминаний. В теле ощущалось онемение, в голове шумело от быстрой череды сцен далекого прошлого, которые она вновь пережила словно наяву. Норман смотрел на нее с прежним презрением и едва скрываемой враждебностью. Значит, Леон так и не поведал ему, что произошло на самом деле в тот роковой вечер много лет назад.

Возможно, собирался сказать, да смелости не хватило. Ведь Норман порой бывает пугающе неприступен, если задастся такой целью.

А она давно примирилась с отчимом. Через день после похорон Филлис он прилетел в Бостон, чтобы сообщить ей о смерти матери, погибшей в автокатастрофе. Алисия, естественно, не желала его видеть, но, когда отчим предстал перед ней, постаревший, убитый горем, была так потрясена, что не решилась оттолкнуть его и выслушала все, что тот хотел сказать.

Ужасная гибель жены заставила Леона взглянуть на себя со стороны, задуматься о своих поступках, и тогда собственная персона вызвала у него отвращение. Он жестоко корил себя за ложь, нанесшую непоправимый вред его приемной дочери и в конечном итоге сгубившую его жену, и молил о прощении.