Однако он не тратил время попусту, а стремился пополнить свои знания в самых разных областях. Джордж заносил в записную книжку разнообразные сведения, которые могли пригодиться ему в дальнейшей жизни. В окно он видел, как по бухте Карлейль скользили величественные корабли, а на берегу солдаты выполняли строевые упражнения и ружейные приемы. Молодой человек внимательно осмотрел форт и записал в своей книжечке: «Он очень хорошо укреплен и оснащен тридцатью шестью пушками внутри оборонительных сооружений». Юный Вашингтон побывал на судебном процессе над одним рабовладельцем, полковником Бенджамином Чарноком, изнасиловавшим свою служанку. Полковника оправдали, но Джордж проникся антипатией к этому человеку «с огромным состоянием и скверным характером». Наконец, он записал для себя несколько замечаний по поводу стиля руководства губернатора Барбадоса — по его мнению, тот «не повторял ошибок своего предшественника и не давал повода для жалоб. Но в то же время, отвергая излишнюю фамильярность, он не пользуется горячей любовью».

Через две недели после приезда в дневнике Джорджа появилась тревожная запись о том, что он, похоже, «серьезно заболел оспой». Он пылал от жара, голова раскалывалась. Через пару дней верхняя часть лица и кожа под волосами покрылись отвратительными пустулами. Три недели юноша был прикован к постели, но благодаря тому, что при нем неотступно находился доктор Джон Ланахан, болезнь удалось превозмочь. Постепенно пустулы покрылись струпьями, потом корочки отвалились, оставив красно-коричневые следы. Джорджу, который и раньше не пребывал в восторге от своей внешности, было особенно досадно, что его крупный нос теперь изъеден оспинами, но он прекрасно понимал: надо радоваться, что он остался жив. 12 декабря доктор объявил ему, что он совершенно здоров.

Ровно через неделю Джордж отправился домой в Виргинию на корабле «Индастри». Ему предстояло еще одно мучительное путешествие по бурному морю. Юноша страдал от морской болезни; в довершение несчастий кто-то из команды обокрал его, когда он забылся тяжелым сном. К тому времени, как судно причалило к Йорктауну в конце января, Джордж совершенно возненавидел моря и плавания. Как хорошо, что он в свое время не стал гардемарином! Он остановился в Уильямсберге и нанес визит новому вице-губернатору Роберту Динвидди, одному из учредителей «Компании Огайо», к которому у него были рекомендательные письма. Он увидел крепкого, хотя и слегка обрюзгшего старика в парике, как выразился один остряк, с «лицом бывшего мытаря», с проницательным взглядом умных глаз, твердой складкой тонких губ и отяжелевшим подбородком. 58-летний шотландец, верный слуга короля и непримиримый борец со взятками и злоупотреблениями, пригласил гостя поужинать с ним и, побеседовав, решил сделать своим протеже.

Обзаведясь новым покровителем, Джордж помчался в Маунт-Вернон сообщить Анне огорчительную новость о том, что Лоуренс остался на Барбадосе, а болезнь, похоже, не хочет его отпускать. Словно утопающий за соломинку, Лоуренс цеплялся за последнюю надежду: чудо, не произошедшее на Барбадосе, может случиться на Бермудах. Шансов было мало, и Лоуренс мрачно сравнивал себя с «преступником, приговоренным к казни, но надеющимся на помилование».

Однако дела нельзя было откладывать до бесконечности: Джордж вернулся к своим обязанностям межевщика, а заодно слегка увеличил собственные владения — до 2315 акров земли. Возможно, он перетрудился или организм не вполне оправился после оспы, но вскоре он свалился с плевритом. Симптомы новой болезни страшно напугали Джорджа — он решил, что у него тоже начался туберкулез. Но мысли о смерти подтолкнули его к довольно неожиданному решению: он возжелал жениться. Его выбор пал на шестнадцатилетнюю Элизабет Фаунтлерой, чей отец был знаменитостью в графстве Ричмонд.

Выбор не менее неожиданный, поскольку Бетси не принимала его ухаживаний и вообще ни в грош не ставила небогатого застенчивого мальчика, разве что хорошего танцора. Но Джордж, привыкший решать важные дела с помощью старших, обратился непосредственно к отцу своей избранницы. В письме он сообщил, что намерен, «как только ко мне вернутся силы, ухаживать за мисс Бетси в надежде, что она отменит свой прежний жестокий приговор и переменится в отношении ко мне». Надежды оказались тщетны — Бетси не переменилась и нашла себе другого жениха.

Увы, надежды Лоуренса на целительное воздействие Бермуд тоже не оправдались: он вернулся в Виргинию и 26 июля 1752 года умер в Маунт-Верноне. Ему было всего 34 года! Джордж как будто второй раз потерял отца; он души не чаял в Лоуренсе, бывшем для него идеалом и образцом для подражания, и теперь был убит горем.

Но горевать было особо некогда: Лоуренс назначил Джорджа своим душеприказчиком, а поскольку во время долгой болезни он сильно запустил дела, двадцатилетнему брату оказалось не так-то легко привести их в порядок. По счастью, долги удалось уплатить.

Лоуренс завещал брату три земельных участка в Фредериксберге, а в случае смерти его жены и дочери и отсутствия у них наследников он должен был получить еще две с половиной тысячи акров в Маунт-Верноне и прилагающуюся к ним собственность «в знак любви и привязанности» Лоуренса «к его любящему брату Джорджу Вашингтону».

«Любящий брат» возжелал свершить то, что не удалось свершить Лоуренсу, и для начала сделаться из межевщика солдатом. К тому времени Виргиния была разделена на четыре военных округа, каждый во главе с начальником личного состава. Джордж хотел получить назначение в родные места — на Северный полуостров, куда входили графства Ланкастер, Нортумберленд, Ричмонд и Уэстморленд. Но вместо этого его назначили в Южный округ. Не столько обрадованный ответственным постом, сколько раздосадованный из-за непрестижного места службы, Джордж решил улучить удобный момент, чтобы пустить в ход свои связи и добиться-таки перевода поближе к дому.

В сентябре, находясь во Фредериксберге, Вашингтон познакомился с двумя военными, которые спросили, «видел ли он свет». Растолковав удивленному молодому человеку, что речь идет о том, является ли он масоном, они предложили ему вступить в братство. Во Фредериксберге как раз обосновалась военная «шотландская» ложа «древнего устава», которая якобы сохраняла традиции «вольных каменщиков», идущие с незапамятных времен, противопоставляя себя Великой ложе Лондона с ее новомодным масонством. Ложи «древних» отличались демократизмом: в них принимали не только представителей благородного сословия, но и офицеров из среды разночинцев и купцов. Идеалы масонов — равенство, братство, взаимопомощь, духовное самосовершенствование — импонировали молодому офицеру. В ноябре 1752 года Джордж Вашингтон прошел обряд посвящения в ученики, а в течение года поднялся еще на две ступени, став подмастерьем, а затем и мастером ложи. Отныне перекрещенные угольник и циркуль были для него не просто чертежными инструментами, а символами физической и нравственной жизни человека.

Тем временем некий Уильям Фитцхью, назначенный в Северный округ, переехал в соседний Мэриленд, и Вашингтон, не гнушаясь откровенной лестью, добился через вице-губернатора Динвидди перевода на освободившееся место. В начале февраля 1753 года, как раз перед достижением совершеннолетия, он принес присягу и стал начальником военного округа с окладом в 100 фунтов в год — майором Вашингтоном.