головой и хотел уже уйти обратно в комнату, когда взор его упал на серые крошки и кусочки, отколовшиеся от прилетевшего нежданчика.

– Ну, вот. Ещё и насорили, – пробормотал он, намереваясь аккуратно смести мусор с уступа ногой, по-прежнему держа в руках свою драгоценность. И вдруг замер.

На самом краю террасы, серым пятном выделяясь на янтарного цвета плитке, лежал небольшой осколок, напоминающий крыло птицы. Даже нет. Это и было крыло птицы, только высеченное словно из самого обычного серого бута, зато с тонкой и подробной проработкой всех его меленьких пёрышек…

– Что ещё за?.. Быть не может…

Молодой скульптор присел на корточки возле камешка и несколько секунд не сводил с него глаз. Затем перевёл взгляд на голову, которую продолжал придерживать одной рукой, и потянулся к окулярам у себя на носу. Но тут словно что-то остановило его руку, неосознанно сжав кулак. Даниил вдруг вздрогнул. И тут же почти бегом бросился в комнату, на ходу пристроил на стол голову Медузы, скатился кубарем вниз по лестнице и вылетел во двор. Буквально минута – и в траве под пальмой его мечущийся взгляд наткнулся на маленькую птичку, ту самую, взъерошенную и забавную, которая так доверчиво смотрела бусинами глаз на человека с кованных перил террасы всего каких-то пять минут назад. А теперь серым камнем замерла на яркой изумрудной траве, искалеченная, разбитая на кусочки. Мёртвая.

Откуда-то из глубины сердца вынырнула и быстро и уверенно потекло по телу то чувство, которое замораживает и обездвиживает всё тело в момент, когда на тебя на бешенной скорости летит автомобиль, и ты отчётливо понимаешь, что вот уже через секунду эта железная махина размажет твои мозги по асфальту. И в этот миг мозг от затопившего его страха и чувства неизбежности тоже словно отказывает, а весь мир смазывается и расплывается, теряя своё многоцветье и чёткость. И только бесчисленные оттенки серого окружают тебя, будто тело уже снесло куда-то на десятки метров прочь, а душа так и осталась стоять на месте, вдруг очутившись в особом призрачном мире, куда попадают и где остаются все мгновенно потерянные души прежде, чем отправиться в последнее, самое важное путешествие.

«Олеся!» – прошило его.

Даниил не помнил, как взбежал на второй этаж своего временного жилища, не помнил, как остановился перед замершим на столе камнем. В его мозгу крутилась и непрестанно повторялась всего одна фраза: «Этого не может быть!» Плохо соображая, он перевёл взгляд на едва видимую из-за стены вытянувшуюся на нагретом камне спящую собаку. Мужчина снова взял в руки голову, снял рабочие очки, подумал и, следуя своей догадке, нацепил на нос солнечные. Потом спустился во двор, подошёл к калитке и, скрывая каменный осколок за оградой, осторожно открыл створку.

Животное сразу же открыло глаза и приподняло голову.

– Не бойся! Не бойся! – дрожащим голосом произнёс Даниил, выставив ладонь вперёд. Старый, привыкший к многочисленным туристам пёс сначала неуверенно шевельнул хвостом, спросонья не понимая, почему вдруг лапам так захотелось броситься наутёк от этого вроде бы абсолютно обычного двуногого, от которого так отчётливо пахнет опасностью. И ощутив этот ни на что не похожий запах, собака зарычала. – Ну-ка, что ты об этом думаешь? – тем временем произнёс человек, собираясь вытащить из-за спины какой-то предмет. Но едва животное увидело то, что показывал ей человек, как оно дико взвизгнуло и, сперва неуклюже подгребая ещё непослушными со сна лапами, кинулось прочь.

Судьба сыграла злую шутку с мохнатым жителем древнего Аргоса. Отбежав на несколько шагов, пёс всего на секунду обернулся, чтобы убедиться, что древний ужас не преследует его, но и этого хватило. Следующий шаг дался ему невероятно тяжело. А затем он вдруг понял, что больше не может ни двинуться, ни даже вздохнуть. И тогда маленькое перепуганное существо, живущее глубоко внутри старого кобеля́, привыкшего к свободе и такому яркому и горячему солнцу Греции, жалобно и обречённо заскулило, объятое ужасом и моля о помощи, но никто уже не услышал этого плача.

Глядя на окаменевшее у него на глазах и по его вине животное, мужчина почувствовал, как горло его сжал и мгновенно высушил дикий спазм. Он пытался протолкнуть в свои лёгкие хотя бы один глоток воздуха, но тщетно. Его сердце вдруг подскочило к самому горлу и попыталось выпрыгнуть наружу прямо через него, намереваясь бежать, бежать куда угодно, лишь бы подальше. Руки мелко затряслись, а ноги подломились, когда человек наконец осознал, какое «сокровище» нашло его там, в тёплых водах у берегов древнего Кипра. Теперь мужчина понял, в чём тайна этой статуи. Неизвестный мастер не оставил в ней частичку своей души, нет. Ведь она была живой изначально, до того, как стала осколком. Она ждала тысячи лет, пока нога Даниила не попала в её силки. И тогда он своими руками вытащил смерть из её мрачного царства в этот мир. Древнее чудовище, способное убивать одним взглядом. И в ту секунду, когда понимание этого накрыло его, мужские пальцы разжались, и голова горгоны упала на землю. Её прекрасный лик смотрел прямо в глаза мужчине, и удушливая паника утащила его на самое дно ужаса.

Даниил осел на землю, прислонившись спиной к ограде и обхватив голову руками. Его разум перебирал варианты уничтожения одного из самых страшных артефактов древней цивилизации. Забрать голову с собой в Россию у него по-любому не получится, значит нужно успеть избавиться от неё до отъезда. Можно было бы выбросить его обратно в море, куда-нибудь поглубже, туда, где уже точно никто не найдёт. Но никто не знает, что может прийти в голову какому-нибудь искателю приключений, напялившему на себя водолазный костюм. Закопать – тоже не выход. Здесь всё время кто-то что-то копает – начиная от археологов с их раскопками и заканчивая строителями и ремонтниками, роющими траншеи и котлованы под фундаменты, проводки и трубы. Нет, лучше раздробить, растереть в пыль, чтобы даже намёка на её существование не осталось. Только нужно выбрать время так, чтобы Олеся не знала, не волновалась лишний раз, чтобы не мучилась от… Олеся… Не мучилась…

Мужчина вздрогнул, перевёл взгляд на каменное изваяние пса и неожиданно тихо засмеялся.

– Ну, конечно! – воскликнул он спустя минуту. – Какое же это проклятье? Это наше спасение!

Всё ещё подхихикивая, он поднялся на ноги, подобрал свой трофей и, небрежно держа его за один из змеиных извивов, зашёл во двор и хотел уже закрыть дверь, когда снова уткнулся взглядом в статую «бегущей» собаки. В сердце кольнуло. Даниил положил голову горгоны лицом на траву,