о Прометее – в духе скорее Эсхила и Платона, нежели Овидия и Эзопа. Из повествования следует, что выйти монстру из его первобытного состояния отчасти помогает оставленный бродягами костер, на который натыкается чудовище. Огонь впечатляет его, и монстр на собственном опыте знакомится с его свойствами, его преимуществами, способами сохранить его и, в конце концов, с тем влиянием, которое он оказывает на человеческое общество, – и созидательным, и разрушительным[35]. Как было точно подмечено, «размышления Мэри Шелли над творческим процессом обнажают темную изнанку призрачных видений о перекроенном человеке, которые разожгли воображение мифотворцев романтизма»[36]. Когда она и Перси сидели в доме у камина, вид пламени, должно быть, положил начало любопытной беседе.

Лоренц Класен (?). Карл Маркс в роли Прометея. 1843 г.

Musée Carnavalet, Histoire de Paris.

Героизм Прометея принял совершенно новый оборот позже, начиная с XIX века, когда титана стали ассоциировать с системой идей, связывающих развитие промышленных технологий с продвижением социалистических идеалов. В предисловии к своей докторской диссертации Карл Маркс описал титана как «самого известного святого и мученика в философском календаре»[37]. Вскоре после этого он сам оказался в роли Прометея: закрытие его «Рейнской газеты» спровоцировало появление карикатуры, изображавшей теоретика привязанным к печатному станку, при этом печень его клевал (прусский) орел, а у его ног группа океанид, напоминающих вагнеровских нимф, молила об освобождении пленника. Прометей больше не был изолированным от всех героем-индивидуалистом, каким его задумывал Байрон или переосмыслила Мэри Шелли в личности Виктора Франкенштейна; теперь он представал как собирательный образ социально вовлеченной личности, ставящей превыше всего благополучие человечества. Этот образ страдающего пролетарского героя сохранился и в эпоху Германской Демократической Республики, как видно из поэмы Хайнца Чеховски «Прометей» (1963) – там титан прикован цепями к котлу на фабрике и отмахивается от орла палкой для перемешивания[38].

Прометей современности

В текстах наподобие тех, что оставили Гесиод и Эсхил, Зевс сохранил свой авторитет как божество, за которым современная аудитория благодаря поэтической традиции признает господство и которое расценивает в качестве живой силы и объекта религиозного культа во всем древнегреческом мире. Практически то же самое касается Юпитера в римском переложении этого мифа. Но стоит исчезнуть религиозной основе истории, как противостояние Зевса и Прометея теряет всякие теологические оттенки и превращается в политическую конфронтацию между жестоким диктатором и благородным борцом за свободу. Нравственные очертания этих полярных явлений проступают куда ярче.

Примечательный современный пример – необычный фильм «Прометей» (1998), автором сценария и режиссером которого стал йоркширский поэт Тони Харрисон[39]. Проникнутая беспощадным соцреализмом, с блестяще рифмованными репликами и диалектизмами, эта картина затрагивает вопросы увядающей угольной промышленности в Британии, политики коммунистической Восточной Европы и, самое главное, двойственности образа огня. В фильме огонь выступает разрушителем окружающей среды и людей (Освенцим, Дрезден), но вместе с тем олицетворяет инструмент (сигареты), посредством которого герой – заядлый курильщик, онкобольной, сквернослов и бывший шахтер по прозвищу Старик – выражает свой отказ прогибаться и свое презрение к Зевсу (начальнику) и Гермесу (его льстивой «шестерке»). Сигареты здесь – стебли фенхеля, и то, что они таят в себе, собирает свою мрачную дань:

Гермес. Когда в огне сгорают люди,

Зевс в ликовании пребудет.

В Европе жертвы геноцида

Его не портят аппетита.

Но лишь заслышит хрип детей,

Дышащих смогом с первых дней…

Он детский кашель из кроватки

От ингаляторов нехватки,

И рак, и астму, что вторичны,

Рад компенсировать частично[40].

На что у Старика готов ответ:

Убийце, что ты смотришь в рот,

Такой, как я, и не кивнет.

Заводы, несущие лишь мор,

Окуривают твой нетленный вздор[41].

В тревожном антиутопическом мире, созданном Харрисоном, находится место для мрачного оптимизма. Это одно из наиболее впечатляющих достижений автора в его блестящей поэтической карьере.

Сигары God of Fire («Бог огня»)

© God of Fire.

С именем Прометея не перестают играть до сих пор. К нему прибегли, помимо прочих, эксклюзивный бренд аксессуаров для сигар, застройщик дорогой недвижимости и «системы отслеживания и оповещения с открытым исходным кодом»[42]. Поиск в интернете к тому же дал такой результат:

Улучшайте поддержку и операционную деятельность с набором интегрированных решений, которые расширяют и увеличивают функциональность ваших EAM, ERP и CMMS. Обеспечьте согласованность, последовательность, подотчетность и прозрачность каждому сотруднику и отделу, которые играют важную роль в успехе вашего управления активами. Все эти возможности открывает платформа «Прометей» – лицо интегрированного управления активами предприятия полного цикла[43].

Что это могло бы означать, если бы текст был переведен на простой язык, можно только догадываться, однако ясно: имя титана привлечено, дабы окружить некий профильный продукт аурой информированности и силы.

Помимо специалистов из сферы бизнес-рекламы, используют это имя и политики. В сентябре 2019 года премьер-министр Соединенного Королевства Борис Джонсон обратился к ООН с речью, в которой без ложной скромности сравнил себя с героическим Прометеем. Премьер заявил, что подлые политические оппоненты безжалостно заклевали одну из его ключевых стратегий – точно как орел истерзал печень Прометея. В годы обучения Джонсона в Итоне и Оксфорде его преподаватели наверняка озвучивали и альтернативный взгляд на этот миф, согласно которому Прометей прославился как трюкач и обманщик. Но поскольку двуличие является – по крайней мере, по мнению критиков Джонсона, – отнюдь не второстепенным качеством премьер-министра, а его ведущей линией поведения, в своем обращении он мудро обошел вниманием эту специфическую черту титана. Справедливости ради добавим, что Джонсон имел на то полное право: в конце концов, у мифов не существует какой-то общепринятой, однозначной трактовки. Как бы то ни было, в одном премьер-министр и Прометей действительно похожи, и эта их связь – часть общей картины. Помощники, имиджмейкеры и составители речей, занимавшиеся созданием личного бренда политика, смешали два образа: обывателя (который на снимках нередко запечатлен в каске и светоотражающей куртке, или в фартуке мясника, или с кружкой пива в руке) и образованного джентльмена (со всей соответствующей атрибутикой). В этом свете регулярные отсылки Джонсона к классике помогают уравновесить образ «очаровательного клоуна», добавив ему солидности, – ностальгическое эхо тех времен, когда будущим строителям империи преподавали Гомера и Вергилия в немногочисленных школах, а большую часть карты занимала Британия с ее колониями.

Наряду с использованием образа Прометея рекламщиками и политиками его фигуру эксплуатируют и в различных культурных отраслях. Остроумный и занимательный пример этого – книга «Последний герой» (2001), двадцать седьмая по счету в фантастическом цикле Терри Пратчетта «Плоский мир»[44]. Для автора миф о Прометее – часть игры, в которую можно сыграть с читателем, и игра эта очень веселая. Хотя имя титана прямо не называется, личность его просматривается в образе первого героя Плоского мира по имени Мазда. Он украл огонь у богов и принес его людям, за что принял муки: был прикован к горе и терпел ежедневные нападения орла. Имя Мазда отсылает к имени древнеиранского бога Ахуры-Мазды (так Пратчетт упивается своим синкретическим юмором). В определенный момент Серебряная Орда – группа престарелых героев под руководством Коэна-Варвара – решает вернуть богам огонь, и даже больше, чем огонь: они замышляют взорвать горную обитель последних с помощью Агатовой громовой глины. Затем, передумав подрывать богов, Орда пытается избежать смерти, украв лошадей валькирий (и снова синкретизм – на этот раз заимствование из германской мифологии). В результате благодаря широкому жесту Коэна, который возвращает Мазде его меч, судьба многострадального героя проходит полный круг:

На месте, не указанном ни на одной карте, лежал на своей вечной скале бессмертный Мазда, некогда подаривший людям огонь.

После первых десяти тысяч лет память начинает выкидывать самые дурацкие шутки, поэтому он даже не понял, что произошло. Откуда-то с неба