Искоса взглянув на омоновца, Батя пригубил водки.

– А что в вашей бригаде мусо… то есть милиционеры делают? – напряженно спросил он.

– Что прикажут! – на рубленом лице Жеки обозначилось подобие улыбки. – В основном – силовые акции. Захваты, наезды…

– Жека у нас вообще герой, – горделиво вставил Пауков. – Знаешь, где он до ОМОНа служил? В дивизии крутющего спецназа «Холодная голова». Во всех войнах поучаствовал, от Крымской кампании до Чечни.

– Ладно, Данила, теперь о деле, – перебил Филонов. – Мусора, конечно, у нас козлы. Но я обо всем добазарился. Накроешь хорошую поляну – и с тебя слезут. Уголовное дело спишут в архив.

– А что за дело? – Батя уже предвкушал рассказ о не слишком удачной разводке ушастых и прикидывал, какие советы он сможет дать.

– Так, Даниле больше не наливать. – Пауков почти силой отобрал у Черняева огромную водочную бутыль.

– Почему это «не наливать»? – удивился Батя, уязвленный, что музыкант проигнорировал его вопрос.

– Понимаешь, батя, – доверительно подхватил Филонов, ставя водочную бутыль под рояль. – Нашему Даниле за один раз можно только поллитру кушать. Выпьет на рюмку больше – сразу же драться лезет. Ну, организм у него так устроен.

– Вполне простительное чудачество, – заметил Батя дипломатично.

– А бухает он только в «Кролиководе», когда хорошенько шары покатает. – Сергей-музыкант кивнул на бильярдный стол. – Не уследишь за его правильной дозой – Данилка сразу за кий. И ну колошматить всех, направо-налево… Неделю назад прицепился к каким-то мудилам.

– Одному треугольник для пирамиды на шею надел, другому руку сломал, третьему – обе ноги, – вставил омоновец.

– …четвертому – два ребра, а пятому – ключицу! – на широком добром лице Черняева заиграла довольная улыбка. – Короче, они щас в больнице отдыхают…

– Я на работе ежедневно кому-нибудь руки-ноги ломаю, так мне за это еще и деньги платят… – заметил Филонов.

– …а пацану ни за что дело шьют, – резюмировал Пауков.

– Так вот: есть у меня один знакомый майор. Обещал помочь, – омоновская нога сорок восьмого размера задвинула водочную бутыль за ножку рояля. – Только проставиться надо. Типа как прикормить…

– Так когда, говоришь, мусорилам поляну накрывать? – уточнил Данила.

Омоновец посмотрел на часы.

– Уже скоро. Майор пока на шоссе мерзнет. Прикинь – тут, оказывается, неподалеку лагерь строгого режима есть. Так оттуда ночью какой-то авторитет сбежал… Подкоп вырыл, как крот, и – фьють! Ищи ветра в поле. Говорят, его уже в Финляндии видели.

После этих слов Батя явственно ощутил в голове нарастающий потусторонний звон. Словно небеса разверзлись, и над головой зазвучали прозрачные хрустальные колокольчики. Страшная догадка прошила мозг электрической искрой: эти симпатичные пацаны были вовсе не теми, за кого принимал их беглый арестант. Батя стал жертвой невероятного стечения обстоятельств. «Конкретная козырная тачка», «кролики ушастые», «аварийная бригада» – такое обилие профессиональных понятий ввело бы в заблуждение хоть Главвора, хоть Главпрокурора России!

– Пацаны, так вы… не саяно-шушенские? – на редкость спокойным тоном уточнил Батя, и только по напряжению желваков было заметно, что он сильно нервничает.

– Не-а. Мы – «Ленинградские». По названию звероколхоза, – серьезно пояснил Черняев, как бы невзначай поглядывая под рояль. – «Группировка Ленинград». Нас так многие называют… когда мы вместе. А так, по жизни, каждый своим занимается. Я, например, в свободное от работы время кроликов развожу. Ангора, шиншилла стандартная, американский серый, фламандский гигант, русский вислоухий…

– Я всех от ментов отмазываю, – внушительно пробасил Жека-омоновец.

– А я всем скучать не даю, – застенчиво улыбнулся Сергей-музыкант и, открыв рояль, взял несколько популярных блатных аккордов. – По вечерам тут иногда даже концерты даю. Тюремная лирика, Вивальди, ресторанный фольклор… Есть у нас в «Группировке Ленинград» еще один пацан. Но он мертвый.

– Как – «мертвый»? – ужаснулся пахан.

Приобняв Батю за плечи, Черняев провел его в каморку с золоченой арфой. На низком топчане в темном закутке лежал молодой мужчина со смуглым мужественным лицом голливудского мачо. Лацкан стильного пиджака украшал примятый букетик фиалок, из бокового кармана торчал свернутый трубочкой журнал «Плейбой».

Мужчина мертвецки молчал. Сложенные на груди руки и неестественно заострившиеся скулы оправдывали самые нехорошие опасения.

– Это Димон Трубецкой, наш главный специалист по бабам, – представил заводчик кролей. – Видишь, совсем мертвый… после вчерашнего.

Пахан смотрел обалдело.

– Звероколхоз у нас тут, батя! – выразительно молвил Данила. – Понимаешь? Зверо-кол-хоз!

К счастью для Заметалина, его опасения насчет генитально-анальных контактов не подтвердились. Нервный амбал также узнал в виновнике ДТП начальника Батиного отряда. Как ни странно, но именно это спасло Гамадрила от непоправимого. С удовольствием помочившись в мотоциклетную коляску, нервный подошел к офицеру вплотную.

– Теперь и реально поговорить можно! – произнес он весомо.

Гамадрил набрал полные легкие воздуха, чтобы сказать об отсутствии у него квартиры, машины, яхты, дачи с приусадебным участком, а также другого движимого и недвижимого имущества, которым можно было бы ответить за ДТП. Однако нервный сразу же перехватил инициативу.

– Слушай, мент… Батя ведь у тебя в отряде сидел? – спросил он.

– Угу… – затравленно ответствовал Заметалин, давя кадыком бухающее сердце.

– Его еще ищут?

– Угу…

– С ночи?

– Угу…

– Денег хочешь?

– Угу! – воодушевился офицер. – Очень хочу!

– Если скажешь, где теперь Батя – озолотим. То есть озеленим. Так скажешь?

– Угу… – по инерции кивнул Гамадрил и тут же поправился: – Но я пока тоже не знаю, где он теперь…

– Так знаешь или не знаешь? – вступил в беседу невзрачный. – Ты нам пургу не гони… Знаешь такую игру – «О чем молчала тундра»?

– Не-е-ет… – на выдохе молвил лагерный офицер.

– Узнаешь. Мы тебя в сугроб закопаем. Вместе с мотоциклом. По весне, когда снег сойдет, прорастешь, как фиалка.

– Короче, слушай сюда, – властно перебил нервный. – Батя этот – наш друг. Мы его тоже ищем. Поможешь нам – получишь очень много реального лавэ, – огромная мосластая рука продемонстрировала банковскую упаковку стодолларовых купюр. – Ты ведь этого человека хорошо знал… Так поможешь искать?

– Угу… – согласно выдохнул Заметалин, тем более что альтернативой этому предложению была в лучшем случае работа на туберкулезной зоне, а в худшем – временная могила в заснеженном кювете неподалеку.