– А как насчет защитных чар?

– О них ничего не говорится, – пожала плечами Банни. – Как мне кажется, здесь просто не верят, что любой, кто способен пользоваться магией, добровольно откажется от такого преимущества. Каждая участница мечтает о победе любыми доступными ей способами. Ведь такой вещи, как «Буб Тьюб», больше нет ни в одном из измерений. По крайней мере пока.

– Однако если судьи смотрят на все эти безобразия сквозь пальцы, то что мешает и нам прибегнуть к помощи магии? – поинтересовался я. – Я готов сделать для тебя все, что в моих силах, чтобы ты могла сосредоточиться на победе.

– Погладь меня, ведь так легко меня бросить…

Очередная экзотическая красотка в облегающем вечернем наряде провыла заключительные строчки своей песни. Почему-то мне она напомнила дракониху в период течки. Звук ее голоса колоколом гудел у меня в голове, ударяясь то об одно ухо, то о другое. Стиснув зубы, я вежливо похлопал. А что, скажите, мне еще оставалось – ведь вся свита этой крали следила за реакцией зала. Мне же не хотелось, чтобы моя более чем прохладная реакция потом вышла боком для Банни.

– Кошка, – прошептала Банни то ли мне, то ли себе.

– Ну уж нет, – шепотом возразил я. – Даже мартовские коты, и те так жутко не воют.

Второй день был посвящен смотру талантов. Чего мы только не насмотрелись! Участницы жонглировали – кто факелами, кто булавами, шарами или собственным телами, танцевали в самых мыслимых и немыслимых стилях, от плавного менуэта до судорожного, дерганого шейка, что я даже испугался, что на красотку кто-то навел дурной глаз. На конкурс были представлены живопись, актерское мастерство, декламация, верчение блестящего металлического жезла, имитация птичьего пения, подражание полету птиц, бурлеск, укрощение драконов, метание ножей и даже стриптиз, или нечто стриптизу очень близкое, в исполнении красотки-извергини. Свой томный, соблазнительный танец она начала полностью одетой, но затем по подолу ее платья по спирали забегали крошечные саламандры, постепенно сжигавшие наряд участницы.

Участница-гремлинша показывала фокусы – надо сказать, ее номер вызвал немало ехидных усмешек среди остальных конкурсанток. Правда, затем судьи определили, что при этом она не прибегала ни к какой магии. Каждый ее фокус был чистой воды ловкостью рук. Признаюсь, даже я оценил ее таланты по достоинству. Уж если кто и мог по-настоящему соперничать с Банни, то только эта дамочка. Может даже, когда состязание подойдет к концу, я разыщу ее и попрошу, чтобы она обучила меня кое-каким из своих фокусов. Знать пару-тройку никогда не помешает, особенно в тех случаях, когда не хватает силовых линий.

На протяжении всего конкурса судьи сидели с каменными – вернее сказать, с металлическими лицами; такую непробиваемую компанию я видел впервые в жизни. Обитатели Трофи чем-то напоминают пентюхов, с той единственной разницей, что кожа их имеет металлический отблеск. По обеим сторонам изящной дамы с золотой кожей – это была председательница жюри – сидели мужчина с медным лицом, дамочка с бронзовым, еще один мужчина с серебристым и некая платиновая особа. Когда среди рядовых членов жюри возникали разногласия, решающее слово принадлежало золотокожей. По залу сновали швейцары и ассистенты всех оттенков цвета «металлик», разнося бюллетени с итогами конкурсов, напитки и разного рода записки.

Мне показалось, будто на меня положила глаз молодая бронзовокожая особа – всякий раз, проходя мимо наших мест, она игриво подмигивала мне.

Конкурс талантов прошел практически без магического вмешательства. Как только певица взяла самую высокую ноту, она тотчас закашлялась, и оркестр был вынужден закончить душещипательную мелодию без вокального сопровождения. Разъяренная, как фурия, горе-исполнительница покинула сцену.

Золотокожая председательница жюри покачала головой и сделала какую-то пометку на своем листе бумаги. Серебристый мужчина и платиновая дама обменялись взглядами и тоже проставили баллы. На сцену пригласили следующий номер.

Банни сжала мою руку. Я не выпускал ее ладошку, пока выступала следующая конкурсантка. Представительница Пента – та, что споткнулась на сцене, – продолжила в том же духе. Сначала она с громким воплем споткнулась и полетела – очертя голову – прямехонько за кулисы. Назад она так и не вернулась. Я ощутил, как в нее с разных сторон было выпущено по меньшей мере сразу шесть магических залпов. Выдержать обстрел такой мощной магической артиллерии девице оказалось не под силу. Вслед за ней с танцевальным номером появилась деволица в кружевном платье, а вместо туфель – металлические пластины, прикованные прямо к копытцам. Танцорша принялась отбивать чечетку – ритмичная дробь нарастала, делаясь с каждой секундой все громче и громче. Наконец сами судьи не выдержали и попросили конкурсантку прекратить номер.

Громко топая, разъяренная участница покинула сцену, бросая на соперниц злобные взгляды. От нее так и веяло злопыхательством. Следующая участница конкурса попыталась рисовать шаржи на судейскую коллегию. Сначала у нее загорелись кисти, затем линии, которые она провела угольным карандашом, почему-то превратились в грубые карикатуры, при виде которых бедные судьи от стыда даже залились краской. Как, впрочем, и сама конкурсантка. Разрыдавшись, она бросилась прочь со сцены.

Ее сменила многоногая и многорукая участница с небольшой куклой, которую она усадила себе на колени – вернее, на одно колено, и попыталась сделать вид, что поет. Однако по ее лицу было ясно, что поет она что-то совсем не то, что предполагалось.

Миниатюрная барышня-саламандра попробовала писать в воздухе огненные стихи, однако в следующий момент на нее кто-то выпустил струю из огнетушителя. Написанные ею вирши с шипением сбежали со сцены, а судьи торопливо принялись что-то царапать в своих блокнотах.

Следующий выход Банни. Накануне она репетировала свой номер вместе со мной в нашем гостиничном номере, и если все пройдет гладко, ей наверняка удастся произвести впечатление на судей. До этого я и понятия не имел, какая она талантливая, моя Банни. Она танцевала с партнером, правда, в качестве такового ей служила одетая в мужское платье швабра. Тот конец, на котором держалась щетка, служил головой, к рукавам рубашки пришиты перчатки, а к низу брюк – башмаки. Эта парочка не только выделывала всяческие па, но еще и пела дуэтом. Разумеется, обе партии исполняла Банни – свои строчки она пела обычным голосом, а строчки партнера – басом.

– Это единственный мужчина, с которым нам позволялось иметь дело в школе благородных девиц мадам Безель, – смущенно пояснила она. – Мои родители были людьми весьма строгих правил.

Я пришел от ее номера в восторг, и так ей и сказал. Банни пожала мне руку – мол, смотри, не сглазь, и в следующее мгновение ведущий выкрикнул ее имя.

Банни устремилась на сцену, сжимая в объятиях своего кукольного партнера. Заиграла музыка.

– Ты и я, – пела Банни. – Сливаемся в одно существо, когда танцуем вдвоем под ночною луной. Ты и я, можем ли мы быть друг к другу ближе? Ты и я, и только мы одни, ты и я, и больше никого…